Анатолий Воронин - Москва, 1941

К 14 июля из Москвы было эвакуировано 900 тыс. человек, а к 18 июля их число превысило миллион. Ситуация на Западном направлении была нестабильной, и 26 июля Совет по эвакуации при СНК постановил: «Обязать Моссовет (т. Пронина) в течение восьми дней эвакуировать из г. Москвы членов семей рабочих и служащих (женщин и детей) в количестве 544 тыс. человек, начиная с 26 июля – по 64 тыс. человек ежедневно железнодорожным транспортом и по 4 тыс. человек ежедневно водным транспортом» .

Сотрудники Государственной публичной исторической библиотеки готовят книжные фонды библиотеки к эвакуации в глубокий тыл.

Река у Краснохолмской набережной. Эвакуация москвичей осенью 1941 года.

В этой недалекой эвакуации летом 1941 года рождались москвичи, которым в метрике местом рождения записывали «Рязанская область». Но уже осенью фронт стал приближаться к Москве, и эвакуированным в ближайшие области пришлось снова собираться в дорогу. Об этой эвакуации мы расскажем позже.

Сразу после памятного совещания в Кремле в ночь на 26 июня был образован Фронт резервных армий, который разворачивался в тылу Западного фронта. После того как началось строительство третьей линии обороны, стала вырисовываться конфигурация рубежа, который должен был занимать Фронт резервных армий. Во время Смоленского сражения и прорыва немецких войск в районе Ярцева и Ельни именно эти войска не позволили вермахту развить успех и частично восстановили линию фронта.

С середины июля Западный фронт стал видоизменяться, из него выделился Центральный фронт, находившийся южнее Брянска, а позже и Брянский фронт, вобравший в себя остатки Центрального. Фронт резервных армий также претерпел изменения, 28-я, 29-я и 30-я армии были переданы Западному фронту (впрочем, часть их дивизий осталась на местах), а 24-я была передана в Резервный фронт.

29 июля появилось постановление ГКО № 325 «Об образовании Западного и Резервного фронтов и подчинении Центрального и Резервного фронтов непосредственно Ставке Верховного Командования». Этим постановлением части Западного фронта объединялись с частями Главнокомандования Западного направления в единый Западный фронт, а маршал Советского Союза зам. наркома обороны тов. Тимошенко одновременно главкомом Западного направления и командующим Западным фронтом.

Но нам более интересно, что этим постановлением ГКО командование резервными армиями Вяземско-Ржевской линии сосредоточивалось в одних руках «зам. наркома обороны генерала армии тов. Жукова Г. К.» , при этом его заместителем назначался генерал-лейтенант И. А. Богданов, до этого командовавший северным участком резервных армий, а командующего южным участком П. А. Артемьева возвращали в Московский округ на должность командующего МВО и резервной группой Можайской линии. Круглов и Попов, месяц назад назначенные в Военный совет в группу резервных армий, сохраняли свои позиции, став членами Военного совета резервных армий Вяземско-Ржевской линии. Постановление ГКО определяло «впредь резервные армии Вяземско-Ржевской линии именовать Резервным фронтом, а командующего этими резервными армиями – командующим Резервным фронтом, подчиненным непосредственно Ставке» .

На следующий день, 30 июля, вышел приказ Ставки ВК № 00583 о формировании Резервного фронта. Во многом он повторял постановление ГКО и одновременно вносил конкретику в формирование армий. Перечислим все армии и подробнее остановимся на «московских», состоящих преимущественно из ополченцев. В состав Резервного фронта вошли: 34-я армия, которая находилась севернее озера Селигер и через неделю была переподчинена штабу Северо-Западного фронта. Южнее была 31-я армия, дивизии которой стояли от Осташкова до истока Днепра – они ранее входили в состав 30-й армии. Пять стрелковых дивизий 31-й армии полностью занимали территорию Ржевского УР, который был запроектирован еще до войны. Дальше стояли семь стрелковых дивизий 24-й армии, среди которых была и 133-я стрелковая дивизия, закрывавшая прямое направление на Москву – Минскую автостраду и железную дорогу. Фактически это была территория Вяземского УР. В 10 км южнее Ельни начинались «владения» 43-й армии, которая занимала Спас-Деменский УР, со штабом в Кирове. Далее уже фактически был Брянский фронт.

Дивизии народного ополчения сосредоточились в двух армиях: в 32-й и 33-й, которые на тот момент находились в глубине обороны, ближе к Вязьме и Спас-Деменску. Ставка приказывала включить:

«32-ю армию в составе 2, 7, 18, 13 и 8-й див [изий] народного ополчения; 873, 875 ап ПТО.

Армию походом сосредоточить в районе Вязьмы и к утру 4.08.1941 г. занять рубеж Богородицкое, Лысово, Подрезово, Панфилово, Годуновка. Штарм – Вязьма; 33-ю армию в составе 9, 5, 1, 17-й див [изий] народного ополчения; 873, 875 ап ПТО.

Армию походом сосредоточить в районе Спас-Деменска и к утру 5.08.1941 г. занять рубеж Лужки, Дюки, Радки, Ивановка, Подлесная».

Расположение во втором эшелоне Резервного фронта объяснялось еще и тем, что к началу августа дивизии народного ополчения еще не были вооружены – главной задачей для них было возведение оборонительных сооружений.

В этом списке не хватало 4-й и 6-й, а также 21-й ДНО. Относительно первых двух Ставка распорядилась включить их в состав Резервного фронта по окончании формирования. К этому времени 4-я ДНО, как мы помним, уже находилась западнее Вязьмы и активно работала на сооружении противотанковых рвов – оружие было только у боевого охранения. А вот 6-я ДНО к этому моменту фактически входила в состав 24-й армии и воевала в районе Ельни, где понесла тяжелые потери.

«Нам выдали хлопчатобумажные гимнастерки, брюки, пилотки, котелки на полтора литра – всё защитного цвета, ботинки с черными обмотками. Одновременно старшина вручил всем смертные медальоны, представляющие собой маленький черный цилиндр. Каждый, записав на крохотном бланке свои данные (республика, район, область, город или деревня, фамилия и имя с отчеством), вложил его в медальон, который спрятал в потайной кармашек галифе.

Наша 6-я дивизия вошла в состав 24-й армии Резервного фронта (командующий армией генерал-майор К. И. Ракутин), прикрывавшей ельнинское направление. Через день в батальон поступила первая партия винтовок. Она оказалась не советского производства, говорили, что они польские.

Основная наша беда была не в том, что у нас было оружие иностранного производства, а в том, что его вообще было мало. На отделение выдавалось 7–8 винтовок вместо одиннадцати. Так что не каждый боец имел личное оружие», – вспоминал Николай Филимонович Самоделов, вступивший 17-летним юношей в ополчение Орехово-Зуевского района, которое влилось в 6-ю ДНО.