Анатолий Воронин - Москва, 1941

Но постепенно москвичи привыкали к бомбардировкам и зачастую не отвлекались от своих дел во время воздушной тревоги. «С приближением фронта к Москве бомбежки настолько участились (бывали и по ночам, и днем по нескольку раз), что жители уже не всегда прятались в убежища, а продолжали свои дела. Правда, трамваи останавливались, магазины приостанавливали работу, но очереди не расходились» , – вспоминала Галина Галкина.

И, конечно, бомбардировки сопровождались самыми разными слухами, которые также добирались до находящегося в добровольной недальней эвакуации набожного Пришвина: «Слышал, что в каком-то квартале Москвы не попало ни одной бомбы, и это тем объясняли, что одна женщина каждый день ночью обходила квартал с иконой. Бомбы рядом ложились, а внутрь за черту ни одна не попала» .

Но такая противопожарная подготовка не отменяла необходимости дежурства на крышах и оперативного тушения зажигалок. «После первого налета немецкой авиации на Москву 22 июля 1941 года нас обязали во время налетов авиации дежурить на чердаках зданий для нейтрализации зажигательных бомб, которые пробивали железные крыши и воспламенялись на чердаке. Их надо было брать за хвостовое оперение и опускать в бочку с водой. Такое дежурство я выполнял постоянно. Отказаться от него было невозможно: это была нагрузка всем жильцам мужского пола. Один раз я не вышел ночью на дежурство, и меня вызвали в отдел НКВД района по заявлению управдома товарища Попова, который был очень строгим» , – вспоминал Николай Блудов.

«Теперь я дежурю каждый день, с шести утра до двенадцати, на крыше. Это довольно паршиво. Меня записали в бригаду пожарников. Я – пожарный! Кто бы подумал. Кстати, я пожарный никудышный. Меня не оставляет чувство юмора» , – записал в начале июня в своем дневнике Георгий Эфрон.

«В широких масштабах была организована борьба с пожарами. Позже я узнал, что многие из тех, кто тушил пожары, получили тяжелые ожоги от зажигательных бомб, иногда по неопытности. Мальчишки первое время хватали бомбы голыми руками!» – отмечал Александр Верт, который сам участвовал в борьбе с пожарами во время бомбардировок Лондона.

Такие пожарные команды организовывались из жильцов домов или сотрудников учреждений, студентов. В писательском доме, в Лаврушинском переулке, 17, также была организована команда, которая должна была бороться с зажигалками. В ней состояли и Борис Пастернак, и Всеволод Иванов, и даже будущий министр культуры ГДР, немецкий писатель Иоганнес Роберт Бехер. Позже Виктор Шкловский очень точно описал эти дежурства в своей книге воспоминаний «Жили-были».

На крыше этого здания дежурил «никудышный пожарный» Георгий Эфрон.(фото автора)

На крыше высоченного писательского дома в Лаврушинском переулке дежурила писательская пожарная бригада.(фото автора)

«На нашей лестнице горела синяя лампочка, сквозь пролеты повисли серые кишки – брезентовые рукава пожарных труб; мы готовились к налетам. Дежурили люди у пожарных кранов. Все двери квартир открыты». «Нам вручили свежие, еще не обтесанные деревянные лопаты – засыпать песком “зажигалки”» . Но на этот дом падали не только зажигалки, но и фугасные бомбы. Одна из них, пробив несколько этажей, застряла в шкафу в квартире Паустовского, где и взорвалась. «В одну из ночей, как раз в мое дежурство, в наш дом попали две фугасные бомбы. Дом 12-этажный, с четырьмя подъездами. Разрушило пять квартир в одном из подъездов и половину надворного флигеля. Меня все эти опасности и пугали, и опьяняли» , – написал позже Борис Пастернак. Он же дежурил на крыше в самые страшные первые налеты на Москву 23–25 июля.

Потом на верхних этажах дома писателей разместили зенитчиков, которые устроили в квартире Пастернака свой штаб.

Интенсивность бомбардировок была непостоянной, после нескольких крупных июльских налетов, которые не принесли должного успеха, люфтваффе сосредоточилось на выполнении боевых задач. Бомбардировки Москвы стали реже, а число участвующих в них самолетов меньше. По мере приближения боевых действий к столице число налетов увеличилось, москвичи были вынуждены по многу часов оставаться в бомбоубежищах. Особенно тяжелыми были октябрь и ноябрь. В декабре число налетов резко сократилось, а в 1942 году практически сошло на нет.

Число налетов в 1941 и 1942 годах

• Июнь – 0

• Июль – 9

• Август – 16

• Сентябрь – 11

• Октябрь – 31

• Ноябрь – 41

• Декабрь – 12

• Январь – 4

• Февраль – 0

• Март – 6

• Апрель – 1

• Май – 0

• Июнь – 0

Точные сроки того, когда в Кремле были построены бомбоубежища, неизвестны, как нет и официальных подтверждений того, что какие-либо защитные сооружения существуют на территории Кремля. Поэтому мы будем опираться на известные нам документы и воспоминания.

В соответствии с Апрельским постановлением для укрытия работников правительственных учреждений, расположенных в Кремле, предлагалось «использовать участок метро 3-й очереди, проходящей в районе Красной площади, для чего соорудить специальный лестничный наклонный ход в тоннель метро с территории Кремля общей протяженностью 165 метров» . Эту работу должны были закончить к 1 ноября 1941 года. К производству этих работ надо было приступать немедленно, не дожидаясь составления окончательных планов и смет. Управляющий делами СНК СССР Яков Ермолаевич Чадаев вспоминал, что уже в конце мая 1941 года Сталин интересовался, как идет сооружение нового бомбоубежища в Кремле.

По воспоминаниям сотрудника личной охраны Алексея Трофимовича Рыбина, «строили бомбоубежище работники НКПС генерал-директор 1-го ранга НКПС Самодуров, его заместитель Н. Губанков, прораб Федорова. Бетон поступал по американской технологии … Общее руководство в Кремле по строительству бомбоубежища осуществлял Л. Каганович. В этом бомбоубежище Сталин принимал военачальников, когда была объявлена воздушная тревога» . Это убежище находилось ниже квартиры Сталина.

Петр Кузьмич Ионочкин, служивший во время войны в управлении коменданта Кремля, в своей книге рассказывает о начале строительства убежища: «В сквере между Арсеналом и Домом Правительства землеройные машины вырыли широкий конусообразный котлован, а затем появились специалисты метростроя во главе со знаменитой в то время Зоей Федоровой, которые сначала завозили бетон, затем арматуру и необходимое оборудование. К концу августа выемку вновь завалили землей, укрыли сверху дерном, насадили кусты и деревья» . Об этой стройке метростроевка Татьяна Федорова лишь намекнула в своих мемуарах : «Как-то мы с генералом Николаем Семеновичем Шпиговым (из кремлевской комендатуры) на рассвете поднялись на Кремлевскую стену. Облокотившись на зубцы, вглядывались в тихое, спокойное предрассветное утро… а рядом был враг. Совсем близко от Москвы» .