Анатолий Воронин - Москва, 1941

Путь до Куйбышева занял пять дней, приходилось постоянно пропускать эшелоны с войсками, которые двигались с востока. Эвакуация была столь поспешной, что поезд посольства совершенно не снабжался едой, но на станциях крестьяне вели бойкую торговлю яйцами и молоком. Предприимчивые журналисты сжалились над явно поникшим Криппсом, который, вдобавок ко всем бедам, остался без своих запасов консервов, и приготовили ему овощное рагу. Только на третий день в окрестностях Пензы эвакуируемым дали по тарелке «неаппетитного супа из кабачков с ломтем черного хлеба» . Обстоятельства эвакуации усиливало ощущение того, что сражение проиграно. Длительное путешествие через бескрайние российские равнины, сосновые леса, низкие, покрытые снегом холмы оставляло впечатление обширности, однообразия и недоступности. Примерно такие же чувства испытывали и немецкие солдаты, которые шли куда-то по бескрайним русским просторам и никак не могли достичь своей цели…

22 октября 1941 года Молотов, также по указанию Сталина эвакуировавшийся в Куйбышев, встретился со Штейнгардтом. Основными вопросами их беседы были положение на советско-германском фронте и ход поставок американской военной помощи в СССР. Молотов интересовался самочувствием Штейнгардта и пожеланиями американцев в связи с переездом. Хотя посольство нуждалось в некоторых бытовых предметах (Штейнгардт заявил, что посольство ощущает недостаток в постельном белье, кухонной посуде и некоторых других предметах домашнего обихода; кроме того, для американского посольства был необходим еще один дом из 12–15 комнат), посол, понимая трудности, связанные с переездом советского правительства на новое место, выразил готовность подождать. Штейнгардт предложил освободить советское правительство от забот об обеспечении посольств, но попросил предоставить в распоряжение Томпсона, оставшегося для защиты американской и английской собственности в Москве, некоторое количество грузовых автомобилей и два товарных вагона для отправки предметов домашнего обихода в Куйбышев, а также оказать содействие в упаковке, погрузке и быстрейшей отправке багажа. Молотов согласился с предложением Штейнгардта. Не лучше обстояли дела и в английской миссии, которую разместили во Дворце пионеров, который, по мнению англичан, больше напоминал барак. В нем не было ничего, кроме сотни кроватей с матрасами, полными насекомых, двух платяных шкафов, нескольких стульев и трех маленьких столов. Не было кухни, и за едой приходилось ходить за километр в «Гранд-отель». Впрочем, жизнь быстро налаживалась, в Куйбышев с улицы Горького переехал гастроном для иностранцев, а напротив «Гранд-отеля» открылся магазин с антиквариатом и русскими сувенирами.

После падения Западного и Резервного фронтов начался новый этап эвакуации. Так, 13 октября 1941 года было принято решение об эвакуации завода № 222, который производил огнеметы, из подмосковного Егорьевска вглубь страны – в Кустанайскую область Казахстана. Егорьевск находится менее чем в 100 км на восток от Москвы, и его судьба полностью зависела от судьбы столицы – следующий оборонительный рубеж был лишь в районе Мурома и Горького.

Для эвакуации большинства станков завода № 222, а также более 3 тыс. сотрудников и членов их семей понадобилось 272 вагона. На станцию Тогузак эшелоны прибыли только в середине ноября, а производство удалось запустить только в 1942 году. Так что неудивительно, что с эвакуацией часто тянули до последнего – она означала, что продукция не будет выпускаться несколько месяцев.

Нарком авиационной промышленности Алексей Иванович Шахурин так описывал процесс эвакуации заводов НКАП из Москвы: «Между цехами и корпусами проложены железнодорожные пути. Оконные проемы разобраны до уровня вагонов. Сделаны погрузочные эстакады. Станки и оборудование подают на погрузку по определенному плану. На каждом участке – ответственные командиры производства. Есть ответственный за вагон, платформу, эшелон, за их охрану. А в это время в цехах еще выпускают самолеты и моторы из деталей и заготовок, которые обрабатываются на действующих станках.

Как и в других местах, с московских заводов вывозили все. Снимали даже световую арматуру. В стенах электроподстанций зияли отверстия из-под выключателей, трансформаторов, изоляторов. Грузили конторские столы, тумбочки, табуретки. В цехах оставались лишь груды битого стекла и ненужной бумаги. Благодаря особому вниманию к авиационной промышленности со стороны ЦК ВКП(б) и Совета по эвакуации подвижной состав поступал на заводы бесперебойно. Погрузка шла днем и ночью» .

Эвакуированные заводы нуждались в транспорте для перевозки рабочих уже на новых местах. Поэтому Пронин вышел с предложением к ГКО об эвакуации из Москвы 400 автобусов (из 600 имеющихся) в Куйбышев, Казань и Уфу для нужд вывезенных туда авиационных заводов. Из 2 тыс. трамвайных вагонов 100 моторных отправились в Куйбышев и Казань. Трамваи ставили на железнодорожные платформы, а внутри них размещались эвакуированные москвичи. Вагоны, конечно, не отапливались, ехать приходилось сидя, но для многих это был единственный вариант бегства.

Александр Афиногенов получил приказ покинуть Москву вечером 15 октября: «ЦК партии и правительство уезжают, видимо, в Куйбышев, хотя все делают вид, что это все очень секретно. Что-то страшное произошло на фронте. Все так внезапно и панически. На вокзале творится невообразимое. Тысячи людей с мешками осаждают теплушки. Рев. В темноте и неразберихе надо искать зал № 1, а там т. Попова [48] , про которого никто не знает, где он. Наконец в комнате правительства нахожу своих. Состав ЦК должен отойти в 8.30 – так нас предупредили, и я уехал, в чем был, не сумев съездить в Переделкино. Все, все оставлено, кинуто. Что-то будет там – никому не известно. Надо ехать. Столица переносится из Москвы. Состав отошел в 11.40 ночи. В полной темноте сажались в дачные вагоны. “Классных” не оказалось. Спать невозможно – слишком коротки лавки». В одном вагоне с ним уезжала секретарь ЦК Компартии Испании Долорес Ибаррури, Генеральный секретарь итальянской Компартии Пальмиро Тольятти (именем которого теперь назван город на Волге), Емельян Ярославский и многие другие. Но, буквально через несколько дней Афиногенов вернется в Москву, где и погибнет во время бомбежки.

Эвакуация завода им. Сталина началась 16 октября. Накануне Лихачев был вызван в Кремль, где получил указание немедленно вывозить оборудование из Москвы. В 18–19 часов он собрал в своем кабинете всех начальников цехов и отделов: «Товарищи, враг на подступах к Москве. Для сохранения завода надо эвакуироваться в Ульяновск. Начать погрузку нужно немедленно этой же ночью».