Коллектив авторов История - Россия в мировой истории [Учебное пособие]

осторожности, предупредительности и даже уступчивости в отношениях с

малочисленными и в прошлом угнетавшимися национальностями [4, т. 45, с.

360], об укреплении суверенитета и атрибутов независимости республик как

обязательного условия сплочения народов. "Мы признаем себя равноправными с

Украинской ССР и др. и вместе и наравне с ними входим в новый Союз, новую

федерацию, — писал Ленин, добавляя: "Надо абсолютно настоять, чтобы в

союзном ЦИКе председательствовали по очереди русский, украинец, грузин и т.

д. Абсолютно!" [4, т. 45, с. 214]. Можно привести немало и других ленинских

положений, которые подтверждают, что он неформально подходил к национальному

вопросу и понимал всю глубину его влияния на социалистические

преобразования.

Почему все же в реальной практике осуществление бесспорно

демократической национальной политики еще при жизни Ленина сопровождалось ее

грубым искажением и даже аморальными действиями, а в сталинский период

знаменовалось преступлениями против народов?

Видимо, ответ надо искать в проблеме идеологических и политических

приоритетов, как их трактовал марксизм-ленинизм. В данном случае не

общедемократический, а классовый подход, интересы мировой революции

(доминанта марксизма-ленинизма) подчиняли себе все остальное и выстраивали

свою логику действий. Даже принцип конкретно-исторического подхода зачастую

приносился в жертву идее о социалистической целесообразности. Так, Ленин

говорил не просто о союзе, а о "союзе социалистическом", направленном на

укрепление фронта трудящихся всех наций против буржуазии. Подчеркивая

необходимость идти на уступки в национальном вопросе, он неизменно требовал

проявлять нетерпимость, беспощадность и непреклонность в главном вопросе о

пролетарской диктатуре [4, т. 40 г с. 19 — 20].

В этом заключались и тактика, и стратегия национальной политики

большевиков, когда во имя конечной цели — создания, мировой коммунистической

республики — можно лишь на какое-то время, до перехода к "полному единству",

учитывать и национальный момент. Процессом этим должна руководить партия. По

Ленину, именно партийный аппарат способен был парализовать возможные

противоречия, несогласованность между республиками и центром, быть

цементирующей основой Союза. Это, как показало последующее развитие страны,

было одной из крупных ленинских ошибок. Партийное единство неумолимо

подталкивало и к "единству" государственному. И партийные организации, и ЦК

РКП (б) стремились искусственно форсировать данный процесс, используя методы

административного нажима [6, с. 151].

Только сквозь призму такого мировоззренческого подхода к национальному

вопросу, который долгие годы был основой государственных решений, можно

различить "свет" и "тени" в процессе создания многонационального

государства, понять причины трагических парадоксов национальной политики.

В первые годы Советской власти наряду с национально-территориальным

принципом создания государственности начали реализовываться идеи

культурно-национальной автономии (открылись национальные школы, театры,

выпускались газеты в местах компактного проживания национальностей,

создавались национальные районы, поселковые Советы), но это направление в

30-х годах было свернуто.

Шло выравнивание уровней экономического и социального развития

республик, но одновременно национальная экономика развивалась

непропорционально.

Ликвидировалась неграмотность, но в то же время преследовались религия

и национальные традиции, произвольно была заменена арабская графика, якобы

отражавшая мусульманско-религиозное начало.

Советское правительство утвердило специальный орган, регулирующий

национальные отношения — Наркомнац; был налажен выпуск периодических

изданий — "Жизнь национальностей", "Революция и национальность", однако

просуществовали эти издания недолго.

Словом, все попытки решать национальный вопрос демократическим путем,

уйти от шаблона, в конечном счете приходили в столкновение с идеологическими

приоритетами и терпели поражение.

Вульгарно трактуемый интернационализм в его практической реализации

стал рассматриваться как право на игнорирование национальной независимости.

В частности, это проявилось в таких действиях, как ввод в 1921 г. 11-й армии

в Грузию, Армению, Азербайджан, организация похода на Варшаву. Характерны в

связи с этим высказывания Сталина и Троцкого, которые признавали факт

нарушения права на самоопределение. Сталин объяснял это тем, что

национальный вопрос является подчиненным по отношению к рабочему вопросу.

Троцкий же оправдывал вторжение армии в Закавказье тем, что в результате был

нанесен удар по империализму и созданы условия для действительно реального

самоопределения закавказских национальностей [12, с. 14, 172]. Ясно, что

подобные толкования права на самоопределение давали возможность оправдывать

практически любые шаги, направленные против суверенных республик и народов.

Подобных фактов было множество и в отношении мусульманских республик, а

также Украины и Белоруссии. В качестве примеров можно назвать: ликвидацию в

1920 г. кокандской автономии, объявленной националистической, войну против

Центральной Рады на Украине, разгром Башревкома, который обвинялся в

"националистических выходках", "подталкивание" революций в Бухаре и Хорезме,

гонения против видных деятелей национальных движений Востока А. 3. Валидова,

Г. Ходжаева, М. Султан-Галиева, Т. Рыскулова и многих других, обвиняемых в

национал-уклонизме и предательстве дела революции [6, с. 140 — 150].

В 30-е и последующие годы нарушения демократических принципов

национальной политики приняли глобальный характер. В

национально-государственных отношениях шло усиление центральной власти за

счет ограничения прав республик. Если в 1922 г. было 6 общесоюзных

наркоматов, то в 1924-м их стало 10, в 1936-м — около 70, а в 1988-м уже

130. Государство из федеративного превратилось по сути в унитарное, а

провозглашенный в Конституции СССР суверенитет республик был попросту

фикцией.

Не лучшим было положение народов, которые не имели своих

национально-государственных или национально-территориальных образований или

проживали за пределами своих республик (это около 60 млн. человек).

Поскольку право на культурную автономию в официальной политике не

признавалось, национальные нужды данной категории граждан игнорировались

почти повсеместно.