Жорж Вигарелло - История тела Том 1 [От Ренессанса до эпохи Просвещения]

Таким образом, физиогномика содержит в себе историю определенного видения тела. Она не только учит интерпретировать язык «излитой наружу» души, но устанавливает телесные нормы, выявляет «усредненный» физиономический тип, в пропорциях открывает идеал красоты, вытесняет на периферию взгляда деформации, уродства и монструозность. Традиционно (с античных времен) проводя параллели между строением человека и животного, она порождает гибриды и метаморфозы, тем самым ставя под вопрос границы человеческого облика. Она предписывает телесные техники, легитимирует хабитус, осуждает или санкционирует те или иные практики. Кроме того, физиогномика отвечает стремлению к прозрачности индивидуума и общества, дает ключ к идентичности и намерениям, когда их непосредственное восприятие затруднено. Как продолжает Кюро, «это Искусство учит обнаруживать скрытые намерения, тайные поступки и неведомых творцов известных деяний. Наконец, не существует столь глубокого притворства, в которое ей было бы невозможно проникнуть и с которого оно было бы не способно совлечь большую часть покровов» [837] Cureau de la Chambre M. de. L'Art de connaître les hommes. Pp. 6–7. О притворстве и его связях с физиогномикой см.: Snyder J. Dissimulation. The Culture of Secrecy in Early Modern Europe. Berkeley: U. of California Press, 2005. . Физиогномика принимает участие и в конструировании социальных и сексуальных различий в сфере зримого. Так, Луи–Себастьен Мерсье опознает убийц по невысокому росту: «Жестокие души обитают в ничтожном теле» [838] Mercier L.–S. Tableau de Paris. Paris, 1782–1788. T. XI. P. 117. . Что касается Кюро, то за привлекательными чертами женщины ему чудится множество пороков: «Эта чарующая грация… — не что иное, как обманчивая маска, за которой скрывается несметное количество недостатков» [839] Cureau de la Chambre M. de. L’Art de connaître les hommes. P. 47. . Таким образом, физиогномическое восприятие ведет к формированию определенного образа тела, памяти, способов ее применения. Но физиогномические дешифровки также обладают собственной историей: на всем протяжении классической эпохи изменяется восприятие того, что считать существенными телесными знаками, усложняется восприимчивость к индивидуальному способу выражения, трансформируется интерпретация человеческого облика [840] Courtine J.–J., Haroche C. Histoire du visage. Exprimer et taire ses émotions du XVIe au début du XIXe siècle. Pp. 23–154. .

Начиная с 1550–х годов в свет начинают выходить метопоскопические трактаты [841] См. прежде всего с запозданием опубликованные трактаты Кардано и Сондерса, эти метопоскопические каталоги XVI в.: Saunders R. Physiognomonie & Chiromancie, Metoposcopie… London, 1653; Cardan J. Métoposcopie. Paris, 1658. . Метопоскопия — то же самое по отношению к лицу, что хиромантия — к ладони. У каждого человека на лбу написана его судьба: отметина , которая одновременно может быть признаком удачи и неудачи, чертой характера, симптомом болезни и социальным стигматом. Физиогномическая мысль эпохи находится под влиянием астрологии, поэтому пристальное исследование тела обусловлено бесчисленными симпатическими связями и сходством, существующим между вселенной и человеком. По традиции такие знаки организованы в тройственную структуру: они устанавливают аналогии между телесными признаками, психологическим означаемым и покровительствующей силой — планетами, божествами или природой… — скрепляющей отношения означивания. Плоть каждого человека несет отпечаток сигнатуры звезд, неизменные и нерушимые метки: на ней, в буквальном смысле, написан характер. Так тело оказывается во власти временной неподвижности. В монотонных каталогах метопоскопических фигур, составленных Кардано или Сондерсом, нет места каким–либо индивидуальным или выразительным деталям. Ничто не оживляет эти безличные физиономии, эти невыразительные лица.

Однако восприятие тела как носителя определенных черт заметно изменяется на протяжении XVI века. К разряду новаторских сочинений принадлежит главный физиогномический вклад в ренессансную традицию интерпретации тела — «Человеческая физиогномика» Джамбаттиста делла Порты [842] Delia Porta G. La Physiognomie humaine. Rouen, 1655. . Трудно отрицать, что делла Порта был человеком своего времени, об этом свидетельствует его интерес к астрологии и «естественной магии» или обращение к зооморфным сравнениям, строго соответствующее учению о планетарных сигнатурах и симпатических связях. Однако в «Человеческой физиогномике» присутствует и другая логика: забота о методе, точности и сборе естественнонаучных наблюдений за человеческим лицом, которое наделяется новой выразительностью и глубокомыслием. Кроме того, лицо постепенно оживает: скажем, отдельный том своего труда делла Порта посвящает глазам, причем он пытается уловить, в чем состоит выразительность взгляда. Физиогномика стремится рассматривать движение как знак, и чертам лица постепенно придается ранее им не свойственное психологическое измерение.

В 1668 году Шарль Лебрен представляет в Королевской академии свои знаменитые лекции «О выражении страстей» [843] Текст этих лекций и сопровождавшие их гравюры много раз перепечатывались после смерти художника. См. одно из последних их воспроизведений: Nouvelle revue de psychanalyse. 1980 (printemps). No. 21. Там же см.: Damisch H. L’alphabet des masques // Ibid., a также: Montagu J. The Expression of the Passion. New Haven (Conn.): Yale UP, 1994. , существенно преобразовав физиогномическую традицию. Напомним, что в 1628 году Уильямом Гарвеем был открыт принцип кровообращения. Тело постепенно лишается магических коннотаций и перестает быть сосудом сокровенных добродетелей. В физиогномике Лебрена на смену человеку–зодиаку приходит человек–машина. Взаимосвязи между внешним видом и внутренним устройством теперь объясняются с помощью категорий иного порядка, заимствованных из медицины, геометрии, арифметики, из философии и эстетики опознанных и укрощенных страстей. Лекции Лебрена — первая глава анатомии страстей.

Если предшествующая традиция видела одни детали, то теперь тело как будто окидывается более отстраненным взглядом, который упорядочивает его понимание. Признаки уже не ассоциируются с морфологическими чертами кожного покрова, они становятся более отвлеченными и выводятся с помощью подсчетов. Попутно с этим дистанцированием взгляда и развоплощением знаков целиком изменяется общий режим восприятия и понимания тела. Теперь в нем различают не текст, но сочетание отчетливых правил единого порядка, своеобразную лицевую риторику.

Конечно, тело по–прежнему предлагает взгляду определенные знаки, но по–другому организованные: это уже бинарная структура, где усматриваемый на лице комплекс выражений соответствует той или иной душевной страсти. Отношение между психологическими означаемыми — страстями и экспрессивными означающими — лицами перестало определяться аналогией: теперь телесные знаки изъясняются языком причин и следствий.