Михаил Супотницкий - Очерки истории чумы. Книга II. Чума бактериологического периода [без иллюстраций]

В связи с этими оптимистическими ожиданиями мы считаем уместным привести высказывание Жана Будена (1803–1867), сделанное им в 1864 г.: «Сосредоточившись в течение первой половины XIX столетия в восточной части прибрежья Средиземного моря, чума перестала являться, даже в спорадической форме, с 1838 г. — в Турции, с 1844 г. — в Египте. Ввиду такого полного отсутствия, которое продолжается без всякого перерыва уже 12 лет в Египте и более 18 лет в Турции, следует признаться, что трудно было бы поддерживать теперь прежнюю теорию эндемического господства чумы. Скажем более: если обратить внимание на то, что чума, опустошавшая некогда север Европы, совершенно исчезла оттуда уже более двух столетий тому назад, не оставив ни малейшей опасности произвольного появления, то почему же не думать, что пробил час окончательного ее прекращения и для Египта, и может быть, для всего света? Мы высказываем такое предположение с величайшей осторожностью, но с нами без сомнения согласятся в том, что сильные доводы говорят в настоящее время в его пользу».

С середины 1960 гг. в Индии стали обнаруживать блох (штат Мадрас), устойчивых к ДЦТ, в штате Майсур открыты несколько природных очагов чумы, не известных ранее (Henderson R., 1967). В начале 1970-х гг. зафиксировано возвращение малярии. Прошлое, как известно, никогда не уходит из настоящего и может жестоко напомнить о себе в будущем, так оно и получилось в 1994 г. (см. очерк XXXVI).

Кишлак Анзоб расположен на высоте 2300 метров над уровнем моря н труднодоступном Ягнобском ущелье в отрогах Гиссарского хребта (39° с.ш.), отделявшего Самаркандский уезд Российской империи от Южной Бухары. Об эпидемии чумы в Анзобе русские власти узнали случайно и только через месяц после ее начала — от жителей кишлака Маргиф. Жители Анзоба обратились к маргифцам с просьбой занять им холста для саванов, которого тем вдруг стало не хватать.

Единственную версию, формально объясняющую возникновение жидемии, пусть даже с контагионистических позиций, привел военный ветеринарный врач Я.М. Финкельштейн (1906). В июле 1898 г. кишлак Марзич, расположенный в 10 верстах к западу от Анзоба на высоте 2400 метров, посетили три бухарских купца из города Гиссар, подарившие платки пяти жителям Марзича, сопровождавших их в обратный путь. Среди этих счастливчиков был некий Сафар. Но в ав-|усте в этом селении тяжело заболели двое детей Сафара и их мать Муад-жан, которые через несколько дней умерли. Больше случаев такой болезни в Марзаче не было. За больной Муаджан ухаживала ее тетка Халь-Биби из Анзоба, получившая после смерти племянницы, по обычаю, часть ее одежды. Халь-Биби, возвратившись в Анзоб, заболела и скончалась на 3-й день, вслед за нею скончались ее родственники и люди, бывшие на похоронах. Так как после смерти Халь-Биби, болезнь распространилась повально, то по указанию местных духовных авторитетов, труп ее неоднократно вырывали из могилы с целью убедиться, соблюдены ли при похоронах все религиозные обряды.

По восприятию анзобцев каждый раз после вырывания трупа следовала новая, усиленная вспышка эпидемии. В числе первых умерли разрывавшие могилу Хасан Рахимов, за ним на 3-й день его сыновья, Шакир, Азчик и Баба-Рахим, их мать, две невестки Хасана, его брат Разим, жена и сын брата, Затем болезнь начала выкашивать и другие семьи анзобцев. В день умирали до 14 человек. Из 60 семей эпидемия пощадила только троих, и то двое из них жили на выселках.

По подсчетам Финкельштейна, из 400 человек населения кишлака, чумой заболело 250 человек (62 %), из них выжили 13 человек. По окончании эпидемии общая смертность составила 85 %. Финкельштейн проанализировал обстоятельства смерти в 219 случаях болезни в зависимости от ее клинических проявлений. Путем опроса родственников погибших он установил, что из 204 (93 %) заболевших легочной чумой (кашель, кровохарканье, отсутствие бубонов, не выжил никто (смертность 100 %); из 14 анзобцев, заболевших бубонной чумой (бубоны), выжили 8 (смертность 43 %); один житель, у которого отмечали и бубоны и кровохарканье, погиб. Т. е. такая высокая смертность объясняется преобладанием, особенно в начале эпидемии, легочной формы чумы.

Финкельштейн считал, что при «крайней скрытности перед русскими туземцев, отдельные, возможно, чумные заболевания были и до анзобской эпидемии в соседней Бухаре, куда с товарами болезнь могла быть занесена через Афганистан из Бомбея». Возможно, что чума не ограничилась тогда Анзобом и Мазаричем, а не распознанной распространялась и в других кишлаках Самаркандского уезда. Профессор

А.М. Левин (1861—?) встречал в этих местах (например, в кишлаке Кштут) в ноябре 1898 г. жителей, у которых имелись рубцы под паупар-товой связкой на внутренней стороне бедер, где обычно располагаются чумные бубоны. Для появления спорадических случаев чумы не требовалось «завозить» ее возбудитель «со стороны». Анзоб находится в непосредственной близости от открытого только в 1970-х гг. гиссарского природного очага чумы (рис. 24.1).

Энзоотичная по чуме территория располагается на склонах Гиссарского хребта в субальпийском поясе на высоте 2400–3400 м над уровнем моря, между рекой Саритаг и субнивальным поясом. Его площадь около 0,3 тыс. км 2. Эпизоотии регистрируются здесь ежегодно в популяциях арчовой полевки. В эпизоотии вовлекаются: красный сурок, лесная мышь и лесная соня, но довольно редко. Возбудитель чумы по своим признакам относится к полевочьему подвиду, хотя и имеет некоторые отличия по питательным потребностям от полевочьих штаммов из других очагов. Он является слабовирулентным для морских свинок, сурков. Из общего числа штаммов, изолированных в этом очаге, 91,0 % приходится на штаммы, выделенные непосредственно от блох. М.П. Козлов и Г.В. Султанов (1993) считают, что пока в истории неизвестны факты, свидетельствующие о способности полевочьего подвида возбудителя чумы вызывать эпидемии этой болезни, хотя отдельные случаи инфицирования людей чумой от полевок и развитие у них болезни в бубонной форме, зафиксированы.

Осталась и другая загадка анзобской чумы — необычная клиническая картина болезни. Она мало походила на клинику легочной чумы в Ветлян-ке или бубонной в Бомбее. Врачей поразило то, что люди, заболевшие чумой, не выглядели тяжелобольными. Первые два дня болезни, т. е. почти все ее течение очевидцы описывают следующим образом: «Больные сидели у камина сакли, игравшей роль больнички; сидели, пригорюнившись, скучные, температура тела у них была 39–40 °C. Лишь под конец болезни, в последние часы жизни, лицо больного приобретало землистый оттенок, больные ложились на койку, чтобы более не вставать, теряли сознание и впадали в тихий бред. Ни буйного бреда, ни прострации не наблюдалось». Последняя умершая, девочка 8 лет, случайно найденная русскими санитарами в одной из саклей с громадным паховым бубоном, сама дошла до больнички, где на другой день умерла.