Фернан Бродель - Время мира

Разделение труда происходило не только на базовом уровне, но также и у вершины предприятий, и там, пожалуй, еще быстрее. До сего времени в Англии, как и на континенте, правилом была нераздельность господствовавших занятий: негоциант все держал в своих руках, будучи одновременно купцом, банкиром, страхователем, арматором, промышленником…

Так, в пору, когда развились английские провинциальные банки ( country banks ), их собственники в одно и то же время были торговцами зерном, пивоварами или негоциантами с многообразной специализацией, которых собственные их дела и дела их соседей подтолкнули к тому, чтобы заняться банковским делом 204 . Многообразно специализировавшиеся негоцианты были повсюду: они были, как и полагается, хозяевами Ост-Индской компании, хозяевами также и Английского банка, выбор и милости которого они направляли, они заседали в палате общин, поднимались по ступеням достопочтенности; вскоре они правили Англией, уже сделавшейся покорной их интересам и их страстям.

Но в конце XVIII и в XIX в. появился «промышленник» — новый активный персонаж, который еще до образования в 1841 г. второго правительства Роберта Пиля появится на арене политической жизни, даже в палате общин. Чтобы завоевать свою независимость, персонаж этот одну за другой оборвал связи между предпромышленностью и торговым капитализмом. То, что возникло вместе с ним, из года в год укреплялось и расширялось, — это был новый капитализм, все силы которого были посвящены в первую очередь промышленному производству. Эти новые «предприниматели», замечает П. Матиас, были прежде всего «организаторами, редко когда пионерами в крупных инновациях или собственно изобретателями» 205 . Таланты, на которые они претендовали, задачи, какие они перед собой ставили, были следующими: господствовать над самым главным в новых технологиях, держать в руках мастеров и рабочих, наконец, профессионально знать рынки, чтобы быть способными самим ориентировать свое производство, со всеми «стрелочными переводами», какие это требует. Они стремились избавиться от посредничества купца, чтобы самим контролировать закупку и доставку сырья, его качество, регулярность поступления. Мечтая о массовых продажах, они хотели быть в состоянии самим узнавать о движениях рынка и к ним приспосабливаться. Филдены, прядильщики хлопка, которые были хозяевами Тодмордена, имели в начале XIX в. собственных агентов в Соединенных Штатах, которым поручалось закупать хлопок, необходимый для их фабрики 206 . Крупные лондонские пивовары почти не покупали солод на столичных рынках Марк-Лейн или Биа-Кью; у них были комиссионеры в производивших ячмень районах Восточной Англии, — комиссионеры, которых весьма крепко держали в руках, ежели судить по письму, которое отправил одному из них лондонский пивовар: «Я отправил вам по почте образец последнего солода, что вы мне прислали. Он настолько отвратителен… что я более не допущу ни одного мешка его на моем пивоваренном заводе… Ежели когда-нибудь мне придется написать вам другое письмо подобного рода, я целиком изменю программу своих закупок» 207 .

Изображенная Хогартом ткацкая мастерская в Англии XVIII в.: на переднем плане промышленник проверяет бухгалтерские книги; в глубине — станки, приводимые в движение женщинами. Фото Британского музея.

Такое поведение соответствовало новому значению промышленности, включая и пивоварение, которое в 1812 г. один француз описывал как «с полным правом одну из достопримечательностей города Лондона. Пивоварня гг. Барклей и К o— одна из самых значительных. Там все приводится в движение огненным насосом мощностью в тридцать [паровых] лошадиных сил; и хотя там используют около 200 человек и большое число лошадей, но почти исключительно на наружных работах; внутри этой удивительной мануфактуры никого не видно, и все там производится невидимой рукой. Большие мешалки поднимаются, опускаются и крутятся без конца в стоящих на огне котлах глубиной в 12 футов и диаметром примерно в 20 футов, полных хмеля. Элеваторы перемещают на верх здания 2500 буасо *FE солодовой гущи 208 в день, откуда она по разным каналам распределяется туда, где ее используют; бочки перевозятся без чьего-либо прикосновения; сам огненный насос, каковой все это движет, построен с такой точностью, так мало ударов или трения, что он, без преувеличения, производит едва ли больше шума, чем часы, и повсюду можно было бы услышать, если бы на пол упала булавка. Чаны или большие бочки, куда наливают жидкость, после того как она прошла последние [этапы] ее приготовления, имеют гигантские размеры; самый большой вмещает 3 тыс. бочонков по 36 галлонов каждый, что, при восьми баррелях на тонну, равно кораблю в 375 тонн водоизмещения; и имеется сорок или пятьдесят таких кораблей, из коих самый малый содержит 800 баррелей и, следовательно, имеет 100 тонн грузоподъемности…

Самый малый из чанов, полный пива, стоит 3 тыс. фунтов стерлингов, и, подсчитав в такой же пропорции прочие, обнаружишь в одном только подвале капитал в 300 тыс. фунтов. Одни только бочонки, служащие для доставки пива потребителям, стоят 80 тыс. фунтов, и вполне вероятно, что все заведение обходится не меньше чем в полмиллиона фунтов стерлингов капитала. Здание огнестойкое: полы железные, а стены из кирпича. Отсюда выходит 250 тыс. бочонков пива ежегодно, чего хватило бы для загрузки флота из ста пятидесяти кораблей грузоподъемностью по 200 тонн каждый…» 209 . Вдобавок эти колоссальные пивоваренные заводы организовали распределение своей продукции — в самом Лондоне, где они напрямую снабжали половину пивных города, но также и в Дублине при посредстве своих агентов 210 . И именно это было важно: промышленное предприятие стремилось к полной самостоятельности. Как раз под таким углом зрения Питер Матиас приводит пример одного предпринимателя, занимавшегося общественными работами, Томаса Кьюбитта, состояние которого возникло около 1817 г., после обогативших его наполеоновских войн. Он был обязан своим успехом не техническим новшествам, но новой методе хозяйствования: он освободился от субподрядчиков, которые в этой сфере были старинным правилом; кроме того, он обеспечил себе постоянную рабочую силу и сумел организовать свой собственный кредит 211 .

Такая независимость сделалась признаком новых времен. В конце концов разделение труда между промышленностью и другими секторами деловой активности завершилось. Историки говорят, что то было пришествие промышленного капитализма, и я с ними в этом согласен. Но они утверждают также, будто лишь тогда начинается настоящий капитализм. А вот это определенно куда более спорно. Ибо существует ли «настоящий» капитализм?