Виктор Цыгульский - Диалектика истории человечества. Том 2

Это выделение из природы действующего на основе биологических общественных инстинктов лица как будущего сознательного человека без труда невозможно. Но и развивающаяся трудовая деятельность имеет свои первоначальные этапы, вытекающие из природно действующего животного в форме скачка. Переходное состояние от биологических общественных инстинктов к социальным инстинктам начинается с помощью первых жизнеобразных инстинктивных форм труда и низших форм социального общения, как первых элементов, зародышах производства. Здесь труд человеческий ещё не освободился от своей примитивной инстинктивной формы.

Именно благодаря простейшим животнообразным инстинктивным формам человеческого труда начинается процесс перехода к сознательным инстинктивным формам не только труда, но и самого сознания, как осознанность.

Что присутствует в труде человека, рождающее не только сознательный животнообразный разумный труд, но и начала своей субъективной сознательности? А вот что, животнообразынй инстинктивный труд рождает «сознательную цель», как форму труда, составляющую исключительное достояние уже человека, а не животного. Здесь граница перехода от инстинктивной деятельности к сознательной, целевой деятельности уже не животного, а переходного от животного к человек лица. Здесь и начало перехода от психики к психологии. Это состояние очень точно и с долей иронии подчеркнули Маркс и Энгельс в «Немецкой идеологии»: «человек отличается от барана лишь тем, что его сознание заменяет ему инстинкт или что его инстинкт осознан». 109

И здесь нет ничего схоластического, надуманного, когда мы рассматриваем природу как единый непрерывный процесс. Естественно то, что ранние общественные инстинкты выводят очеловечивающегося животного за пределы животного состояния в границы человека. Социальные инстинкты – отнюдь не биологические, но уже социальная категория. Представляя собой, субъективное отражение низших форм человеческого общения и подготовляя переход к высшим формам человеческого общества, основанным на разумных формах труда, социальные инстинкты должны уже «в себе» заключать, в потенции, известную долю сознательности. Они предполагают уже некоторое неясное сознание своей связи с общественным коллективом и своих обязанностей по отношению к нему. Говоря о самой низшей ступени сознания, Маркс и говорит, что индивид вообще живёт в обществе, бараньем или родовом, чисто стадном лишь тем, что его сознание заменяет ему инстинкт или что его инстинкт носит сознательный характер.

Здесь ещё переходное состояние развития между инстинктивным дикарём и сознательным человеком. И мы должны понимать дальнейший путь развития, о котором Ленин писал: «Инстинктивный человек, дикарь не выделяет себя из природы, сознательный человек выделяет». 110

Таким образом, мы видим, что социальные стремления или инстинкты не содержат в себе ровно ничего биологического, «натурального», «априорного», «врождённого человеческой природе». Ничего общего не имеет они с врождённым «божественным инстинктом» Руссо, ни с «мистической волей к жизни» Шопенгауэра.

В таком смысле самое словосочетание «социальные инстинкты» было бы величайшей безграмотностью.

Но дело в том, что на всём протяжении своего исторического развития – начиная с высших форм животного общества – социальные стремления представляют собой только субъективное отображение развивающихся и изменяющихся общественных отношений, их исторический и отражающий на себе все их изменения продукт.

В этом диалектическая непрерывность, единство, преемственность становления сознания на уровне биологического начала социального развития природы.

§ 17.2. Первые животнообразные инстинктивные формы труда и их перерастание в человеческий осознанный труд

От первых животнообразых инстинктивных форм труда переход к труду человека заключается в том, что труд человека осуществляет сознательную цель, как форма труда составляющая исключительное достояние человека. Здесь резкое различие между «наилучшей пчелой» и «самым плохим архитектором», исторический переход от естественной, «животнообразной» формы к разумной форме в условиях тесной связи, единства между природой и вырастающим из неё обществом, как качественно новой формы единого мирового природного процесса. Труд – продукт общественно-исторического процесса. К глубинам первобытных времён относится то состояние когда человеческий труд еще не освободился от своей примитивной инстинктивной формы, пишет Маркс в пятой главе первого тома «Капитала».

И мы обязаны его раскрыть на уровне инстинктивных форм деятельности обезьян.

Хотя труд и делание орудий, как сознательная, целесообразная деятельность, есть качество, особенный, характерный признак человека, они в зародыше, в зачаточной форме присущи уже высшим обезьянам, особенно в инстинктивной форме. Энгельс не думает «отрицать у животных способность к планомерным, преднамеренным действиям». Более того, «у животных способность к сознательным, планомерным действиям развивается параллельно развитию мозговой системы и достигает у млекопитающих высокой ступени развития». «Но все планомерные действия всех животных не сумели наложить на природу печать их воли. Это смог сделать только человек». Только человек господствует над природой, «и это последнее — важное отличие человека от остальных животных, и этим отличием человек опять - таки обязан труду». Этим Энгельс опять-таки, утверждает, что труд есть качество общественного человека. Не только история человека есть продукт его труда, но и труд есть продукт его истории, и все же этот продукт имеет свои естественноисторические, доисторические корни. Доистория есть предпосылка истории.

§ 18. Доречевая фаза развития интеллекта и доинтеллектуальная фаза в развитии речи высокоорганизованных животных

Учёные давно установили, что мышление и речь имеют генетически совершенно различные корни и идут на протяжении всего животного царства по различным линиям. Этот факт, - как писал Л.С. Выгодский, - можно считать прочно установленным целым рядом исследований в области психологии животных.

Интеллект в животном царстве начинается со способности к изобретению, которая приходит на основе перехода от инстинктов в определённых ситуациях. Употребление речи, как мы ещё увидим, также интеллектуальная функция.

«Изобретения» обезьян, выражающиеся в изготовлении и употреблении орудий и в применении «обходных путей» при разрешении задач, составляют несомненно, первичную, но фазу доречевую.

Антропоиды обнаруживают человекоподобный интеллект в одних отношениях (зачатки употребления орудий) и человекоподобную речь – в совершенно других (фонетика речи, эмоциональная и зачатки социальной функции речи). И в силу этого зачатки интеллектуального поведения и отсутствие речи, следовых стимулов, представлений создают величайшее различие их с человеком. Только благодаря производству, трудовой деятельности эти две линии развития соединяются в новом виде – человеке. Для шимпанзе, без производства, невозможны даже малейшие начатки культурного развития, становления высших психических функций. Действия шимпанзе совершенно независимы от речи, а вместе с нею от знаков, значений, абстрактных понятий.