Виктор Цыгульский - Диалектика истории человечества. Том 2

Чтобы покончить с вопросом о духовном родстве человека и высших животных, мы обращаем благосклонное внимание на следующее место из Ленина: «История философии. Следовательно: отдельных наук, умственного развития ребенка, умственного развитая животных, языка + психология + физиология органов чувств, кратко, история познания вообще, все области знания, вот те области знания, из коих должна сложиться теория познания и диалектика».116

Следовательно, по Ленину, нельзя построить теорию познания и диалектику без истории познания. Теория познания должна быть концентрированным выражением всей истории познания, в том числе истории умственного развития ребенка и животных.

В этих замечаниях Ленин обнаруживает поразительную конгениальность с Энгельсом: по Ленину, наш диалектический разум, включающий, как свой подчиненный момент, наш формально-логический рассудок, естественно исторически происходит от логики высших животных. Поэтому теория познания и диалектика невозможны без изучения истории умственного развития ребенка и животных. А по Энгельсу, «духовное развитие ребенка представляет собой только еще более сокращенное повторение умственного развития тех же наших животных предков». («Диалектика природы»). Ленин, как и Энгельс, в этом вопросе следовал либералу Дарвину. Цветы земли, наши дети, которые ведь тоже являются продуктом истории, в своем умственном развитии сокращенно воспроизводят умственное развитие наших обезьяноподобных предков. Это, может быть, оскорбляет чьи-нибудь родительские чувства, но это — естественноисторический факт.

Новейший исследователь интеллекта человекоподобных обезьян Вольфганг Кёлер приходит к заключению: «Мы находим у шимпанзе разумное поведение того же самого рода, что и у человека. Разумные действия шимпанзе не всегда имеют внешнее сходство с действиями человека, но самый тип разумного поведения может быть у них установлен с достоверностью при соответственно выбранных для исследования условиях» (Кёлер, «Исследование интеллекта человекоподобных обезьян»)

Кёлер на основании тщательно обставленных многолетних опытов и наблюдений над своими шимпанзе, пришел к заключению, что эти милые животные обнаруживают разумное, не только инстинктивное, а и сознательное поведение того же типа и рода, как и человек, т.-е. Кёлер буквально подтверждает выводы Дарвина и заметки Энгельса (разумеется, что с «Диалектикой природы» Кёлер не знаком). Он доказывает, что шимпанзе не только употребляют, но и изготовляют орудия, сознательно обходят препятствия, оперируют формами, короче, обнаруживают достоверные признаки зачатков разумного поведения. Кёлер говорит, что благодаря отсутствию языка и ограниченности важнейшего интеллектуального материала, т. н. «представлений», у шимпанзе нет и не могут быть обнаружены даже малейшие начатки культурного развития». А это и значит, что культура — специфическое качество человека. Кёлер заканчивает свое исследование указанием, что дальнейшее изучение вопроса требует сравнения психологии шимпанзе и ребенка. Не имея представления о работах Энгельса и Ленина, Кёлер выполняет в своей специальности их программу, он разрабатывает психологию животных и ребенка, как отрасль истории познания, и подготовляет тем самым один из важнейших элементов для теории познания материалистической диалектики. По своим политическим воззрениям Кёлер наверняка либерал или что-то в роде либерала, мелкобуржуазный демократ. Но своей работой по психологии животных он подтверждает диалектико-материалистическое учение Энгельса и Ленина о единстве и различии умственного развития человека и антропоидов. Стало быть, не только Дарвин или Каутский, но Энгельс, Ленин и все передовые естественники-психологи в роде Кёлера, подтверждают «либеральное» учение о естественно историческом происхождении духовных качеств человека.

«Что же касается тех идеологических областей, которые еще выше парят в воздухе — религии, философии и т. д. (подчеркнуто Энгельсом, до этого у Энгельса идет речь о государстве, политике и праве.), то у них имеется доисторическое содержание, находимое и усваиваемое историческим периодом»... Что у философии имеется доисторическое содержание, нам уже известно из предыдущего: вспомним рассуждения Энгельса о логике животных — «основные черты метода одинаковы у человека и у животного» — индукция, дедукция, абстракция, анализ, синтез, эксперимент («Диалектика природы») Но в религии тоже имеется доисторическое, дочеловеческое содержание. В «Диалектике природы» Энгельс замечает очень тонко, что собака любит своего господина, как бога. Это значит, что в религии имеется нечто от собачьей преданности господину. Если религия, философия и т. д. имеют доисторическое содержание, усваиваемое историческим периодом, почему нельзя этого оказать относительно нравственности? Ведь она тоже относится к еще более высоким идеологическим областям и имеет все права на жительство в том «и т. д.», которое у Энгельса следует за религией и философией. Такое доисторическое содержание нравственности, усваиваемое историческим периодом, представляют собой общественные инстинкты, о которых мы уже знаем из письма Энгельса к Лаврову, что они были «одним из важнейших рычагов развития человека из обезьяны». История содержит доисторию, в снятом виде. Нравственность содержит социальные инстинкты в снятом виде.

§ 19. Теория познания марксизма как методология всеобщей науки

Мы предпочитаем диалектику, в ее значении теории познания, формулировать не как гносеологию, а как методологию, ибо первая слишком отдает самой в себе замкнутой «критикой познания», слишком отдает кантианством. Понятие методологии шире: методология познания есть методология познания предмета, и это еще раз подчеркивает единство субъекта и объекта, подчеркивает предметность нашего знания.

Таким образом в самой общей форме указание на роль диалектики в марксизме заключалось бы в словах: диалектика есть методология (учение о методе) знания предмета. Но это первое указание было бы неполным, если бы мы не прибавили к нему слов: «на основе действия» (практики), ибо действенный момент теории познания вошел в марксизм еще с 1845 года, со времени тезисов Маркса о Фейербахе. Представляется как будто бы лишним (в особенности после того, что мы говорили в предыдущей главе) повторять, что практика, действие входит и в арсенал теории познания Ленина.

Стало быть, материалистическая диалектика есть методология знания на основе действия. Но и в этой формулировке сказана, лишь половина дела. Действие есть не только момент теории знания; с тем же правом можно сказать, что и самое знание есть момент теории действия. Если диалектика есть теория знания, то она есть и теория действия.