Виктор Цыгульский - Диалектика истории человечества. Том 2

Мы подошли к понятию, которое в математике берется в узком смысле и означает там опускание на плоскость объективных точек, ограничивающих поле зрения, но которое мы, как уже ясно из сказанного, понимаем в гораздо более широком смысле,— к понятию проекции.

Проекция происходит от projicere — выбрасывать, выдвигать, переносить во вне. В этом слове ясно выражена волевая деятельность, наполняющая пространство сила и субъективная точка зрения. Противоположностью ему является, как уже замечено, то, что сопротивляется, как преграда стремлению во вне, объективное (от objicere).

Мы можем твердо выставить положение: никакая объективация невозможна без проекции, так же, как нет проекции без объективации. В первой части высказана относительность, во второй — ограниченность человеческого знания. Как бы далеко мы ни раздвигали границы в пространстве с помощью усовершенствованных инструментов, мы приходим только к новым границам, к новому сопротивлению, которое, как объективное, дает материал для нового познания. Бесконечное безбрежно, а потому недостижимо. Прекрасно и глубокомысленно говорит Лазарь Гейгер: «Из огромной цепи бытия лишь немного звеньев освещает перед нами луч света в глубокой ночи — человеческий разум».

Самый низкий животный организм является проекцией и имеет, хотя и чрезвычайно темное, сознание пространства. Простейшая клетка, шарообразное существо, сопротивляется во всех точках своей поверхности натиску внешнего мира. Если Аристотель полагал, что форма шара есть самая совершенная из всех, то, конечно, для организма верно как раз обратное. В этой форме нет никакой дифференциации, и потому невозможна никакая фиксация пространственных отношений внешнего мира.

Зародыш ясного пространственного сознания начинается лишь там, где, вместе со свободным движением вперед, животное реализирует первое пространственное измерение — длину. Вместе с ростом совершенствования, и второе измерение — высота и глубина — достигает внутри животного мира ясного проявления и ясного осознания. Напротив, третье измерение — ширину, которая дана в различении левой и правой стороны, реализовал только человек, поднявшись для прямой походки и превративши свое продольное измерение длины, вопреки направлению тяжести, в ось, вокруг которой он вращается.

Лишь вместе с движением вперед, для познания сделалась мыслимой прямая линия — исходный пункт, необходимая предпосылка всякой математики. В природе мы ее находим реализованной в свободном падении тел к центрам их притяжения, а также в движении животных к влекущим их предметам и в бегстве от врагов. Молодые черепахи или утки, только что вылупившиеся из яйца, стремятся по прямой линии к воде. Не менее важно прямолинейное распространение звуковых и световых колебаний.

Без прямой линии не было бы возможным измерение пространства, т.-е. сведение его к единицам. Всякая проекция и об'екти-вация имеют поэтому своей предпосылкой прямую линию.

§ 10.1. Органическая проекция

В начале 60-х годов XIX века, на одном из заседаний философского общества в Берлине, где шел спор о древности человеческого рода, Шульцештейн сделал замечание, что человек всюду, где он ни появляется, должен сперва изобрести и создать для себя путем искусства подходящий образ жизни, так что наука и искусство у человека заступают место инстинкта животных, и сам он делается творцом самого себя, даже развития и облагораживания своего тела. Согласившись с этим, Лассаль ответил: «Это абсолютное самотворчество и есть самое глубокое в человеке».

Эти слова прекрасно помогают нам уяснить смысл того, что мы хотели бы понимать под проекцией.

Словоупотребление во всех случаях «проекции» остается верным основному этимологическому значению. Обратимся к процессу, который по преимуществу заслуживает права быть названным проекцией. Ближайшее определение этого вида проекции, органической проекции, будет раскрыто в дальнейшем ходе нашего исследования, настоящей темой которого она является.

В основе ее лежат известные исторические факты, древние, как само человечество. Ново только их рассмотрение в генетической связи с применяемой здесь впервые и последовательно точкой зрения проекции.

Этот доселе неисследованный путь ведет к культурно-историческому обоснованию теории познания. Везде исходной точкой является человек, который во всем, что он мыслит и создает, не изменяя самому себе, может исходить только от самого себя, от мыслящего и действующего «я».

Но не гипотетический ископаемый человек, и не гипотетический идеальный человек, а человек, о существовании которого с древнейших времен до наших дней свидетельствуют, вещи со следами изменений, происходящих от его руки. Только он является твердой точкой, началом и целью всякого знания. Всегда и всюду он свидетельствует о самом себе.

Предполагавшаяся до недавнего времени граница между исторической и неисторической эпохой, определяемая по библии с точностью до одного года, теперь заколебалась и растянулась на бесконечные периоды, насчитывающие много тысячелетий.

Пещерные находки повествуют об истории, не менее достоверной, чем свитки папирусов и глиняные библиотеки. Они образуют весьма реальную литературу, состоящую из ископаемых, утвари, орудий и элементарных рисунков, лапидарную и картинную письменность, свидетельство которой позволяет заключать об особенностях животных и человеческих пород, которые, в исконной борьбе за пищу, оспаривали друг у друга жизнь и господство.

Пред лицом этих находок, а также тех других, которые открывают перед современным языкознанием целые новые лабиринты, понятия исторического и прежде именуемого до-историческим сливаются до неразличимости; чтобы прийти к какому-нибудь отграничению или различению, нужно просто помириться на том, что собственно доисторический человек — это тот, от которого не сохранилось следов даже самого грубого орудия, ибо последнее является началом первобытной истории, отмечая момент первой работы. Поскольку мы представляем историю, как последовательную смену человеческого труда, первая работа, характеризуя ее с самой внешней стороны, является началом истории; сама первобытная история в дальнейшем лишь там переходит в отчетливо распознаваемую историю, где начинает появляться профессиональная группировка трудящихся в процессе разделения труда и постепенно подготовляется твердое обособление каст и сословно-государственный строй.

Всякая работа есть деятельность, но лишь сознательная деятельность — работа. Животное не работает. В так называемых обществах животных, у пчел и муравьев, встречаются только различия по прилежанию. Разделение труда, сознательной профессиональной работы, одно только образует историческое государство и само является историей.