Виктор Цыгульский - Диалектика истории человечества. Том 2

С практикой, как критерием истины, дело обстоит точно так же, как и с ощущением в качестве первичного момента процесса познания. Идеалисты рационалистического толка выдвигают против материалистов то положение, что ощущение — недостоверный источник познания. «Чувства» нас обманывают, — говорили рационалисты XVII и XVIII веков. В известном смысле это правильно: чувственное солнце, т. е. то солнце, которое представляется нашим глазам небольшим кругом, не есть солнце астрономическое. Но правы были уже французские материалисты, когда они возражали рационалистам, что хотя ощущения и не являются «идеальным», абсолютно достоверным источником познания, но другого первого источника познания у нас нет. Так и с практикой в качестве критерия истины. Если она и не является, по Ленину, «идеальным» критерием, то «другого критерия нет».

Попытка найти критерий истины исключительно силою теории неминуемо должна привести или к полному отказу от истины, к скептицизму, к абсолютному релятивизму, или, вопреки самой теории, к фидеизму, к вере в бога, который совпадает с истиной и в котором «воплощается» истина. Между тем соединение теории с практикой, т. е. «господство над теорией, проявляющее себя в практике человечества, есть результат объективно верного отражения в голове человека явлений и процессов природы, есть доказательство того, что это отражение (в пределах того, что показывает нам практика) есть объективная, абсолютная, вечная истина».

Так писал Ленин в «Материализме и эмпириокритицизме». К этой же проблеме он вернулся, и не мог не вернуться, в 1914 году при проработке «Науки логики» Гегеля. Это объясняется тем, что у диалектического идеалиста Гегеля имеются глубокие рассуждения на тему о практике. Нужно только иметь в виду, что в терминологию Гегеля Ленин повсюду вкладывает материалистическое содержание. «Теоретическая идея» для Ленина — теория, «практическая идея» — практика; «понятие» — познание, «субъективная идея» — человеческое познание; «объект», «объективная идея» — «материальное бытие»; «абсолютная идея» — полная истина.

Онтологическое содержание философии Гегеля, его система идеалистична, но им, верно, были схвачены связи и последовательности отдельных элементов бытия.

Деятельность человека Гегель, выражаясь словами. Ленина, «тщится и пыжится» подвести под категории логики, рассматривая ее как одну из фигур заключения, а человека как члена этой фигуры. На самом деле такую концепцию нужно перевернуть, ибо в гегелевском виде — практика человека как инобытие логической фигуры — есть абсолютный идеализм. На самом деле картина следующая: познающий субъект имеет перед собой независимую от него наличную действительность. Гегелевская логическая фигура принимает следующий вид: первая посылка — субъективная цель человека против внешней действительности; вторая посылка — воздействие на нее при помощи средства, орудия; вывод — «совпадение субъекта и объекта, проверка субъективных идеи, критерий объективной истины». Это значит, что «практика человека, миллиарды раз повторяясь, закрепляется в сознании человека фигурами логики. Фигуры эти имеют прочность предрассудка, аксиоматический характер именно (и только) в силу этого миллиардного повторения».

Если «результат действия есть проверка субъективного познания и критерий истинно сущей объективности», то это не значит, что действие видоизменяет лишь наше познание, например, из ложного, ошибочного, неточного превращает его в истинное, безошибочное, точное, оставляя в то же время объект воздействия в неприкосновенности. В результате практики, практического воздействия на внешний объект изменяется, во всяком случае, может измениться не только наше познание (если оно до того было неверным), но и сам внешний объект. В этом смысле можно сказать, что практика не только проверяет истину нашего познания, но и создает объективную истину, или, говоря словами Ленина, пользующееся практикой «сознание человека не только отражает объективный мир, но и творит его».

Человек может нарочно поставить себе задачу практикой, практическим экспериментом проверить истинность своих представлений, но «миллиарды раз» повторяющаяся практическая деятельность его показывает, что мир в своей данности не удовлетворяет человека, и последний «миллиарды раз» стихийно действием своим изменяет его.

В этой стихийной практике повседневно опровергается непознаваемость действительности, ее «внешность» и доказывается путем изменения этой внешности познаваемость ее внутренности. «Деятельность человека, — пишет Ленин, — составившего себе объективную картину мира, изменяет внешнюю действительность, уничтожает ее определенность (= меняет те или иные ее стороны, качества) и таким образом отнимает от нее черты кажимости, внешности и ничтожности, делает ее само-в-себе и само-для-себя сущей — (объективной истиной).

Говоря о человеческой практике, Ленин отнюдь не имеет в виду буржуазного практицизма. Усматривание критерия истинности в практицизме, в полезности, в «экономности» неизбежно отбрасывает нас снова в бездну релятивизма и субъективизма и удаляет от объективной истины. «Мышление человека, — говорит Ленин, — тогда «экономно», когда оно правильно отражает объективную истину, и критерием этой правильности служит практика, эксперимент, индустрия». Практика индустрии, очевидно, не есть практицизм полезности. Не то познание истинно, которое полезно, но то познание полезно, которое истинно. «Познание может быть биологически полезным, полезным в практике человека, в сохранении жизни, в сохранении вида, лишь тогда, если оно отражает объективную истину, не зависящую от человека».

Итак, в интересах истинности нашего познания мы должны совершить прыжок, — как говорит Ленин, — от теории к практике. Этот прыжок, или эти прыжки, мы, собственно, совершаем повседневно, и поэтому нет никакого основания и при решении принципиальных и, казалось бы, отвлеченных проблем отказываться от этого союза, отгораживать теорию от практики. Такое отгораживание Ленин называет обскурантизмом. «Вся живая человеческая практика врывается в самую теорию познания, давая объективный критерий истины» 128.

Однако такой единственно научный методологический прием чреват при последовательном мышлении определенным философским выводом: «Если включить критерий практики в основу теории познания, то мы неизбежно получаем материализм», — говорит марксист словами Ленина. Действительно, практика в понимании Ленина, практика как эксперимент, как индустрия, глубоко материалистична и не оставляет идеализму никакого убежища.

Нужно объективно признать, что приведенные рассуждения Ленина о критерии практики в теории познания составляют ценный вклад в теорию диалектического материализма и являются такими моментами его, с которыми хотя и не будут соглашаться философы-идеалисты, но с которыми они должны будут считаться. Время постоянно работает на материализм.