Виктор Цыгульский - Диалектика истории человечества. Том 2

Таким образом «сознание есть, с одной стороны, сознание предмета, а с другой — сознание себя самого, т. е. сознание того, что для него является истинным, и сознание его знания об этом». Само сознание, для которого они оба существуют, есть их сравнение, которое осознает, соответствует ли знание о предмете предмету, или нет. «Предмет, правда, для сознания, по-видимому, существует только в таком виде, в каком оно его знает; кажется, что оно как бы не может проникнуть дальше, не может узнать, как предмет существует не для сознания, а в себе, и таким образом как будто невозможно проверить знание о нем на нем самом. Однако именно в том, что сознание знает вообще о предмете, уже заключается различение, согласно которому нечто есть для него сущее в себе, а другой момент есть знание или бытие предмета для сознания. На этом различении и покоится испытание. Если в этом сравнении оба момента не соответствуют дpyг другу, сознание, по-видимому, необходимо должно изменить свое знание, чтобы сделать его соответственным предмету; но при изменении знания для сознания в действительности изменяется и самый предмет, так как наличное знание по существу было знанием предмета; вместе со знанием и он также становится другим, так как он по существу принадлежит этому знанию. Следовательно, то, что прежде для сознания было сущим в себе, теперь для него не существует в себе, другими словами, оно только для него было сущим в себе».

Сознание проводит различие между предметом, как он существует в сознании, т. е. как он является ему, и как он существует независимо от него, т. е. сам по себе. Но предмет, как он существует сам по себе, вовсе не отделен от явления предмета в сознании, т. е. от того, как он существует для сознания, непроходимою пропастью. Ибо если бы это было так, то никакое познание не было бы возможно. Но факт постоянно развивающегося знания опровергает такую ложную постановку вопроса. Знание есть процесс, оно имеет свою историю. И история знания, его постепенного развития свидетельствует о том, что скептицизм в деле познания ни на чем не основан. Развитие знания совершается в силу того противоречия, которое устанавливается между предметом и его понятием, между предметом, как он существует в себе, и предметом для нас. На этом противоречии основывается переход от одной ступени знания к другой. То, что прежде было предметом в себе, становится на следующей ступени предметом для нас. «Сущность» предмета и явление его не отделены друг от друга абсолютно; это граница относительная. Поэтому сущность, т. е. предмет, как он существует сам по себе, раскрывает постепенно свои определения или свойства и становится предметом для нас. Предмет, таким образом, не входит в сферу сознания, будучи независимым от последнего. Но уже тем самым, что сознание отличает предмет в себе от его явления, оно имеет представление об этом предмете, и, стало быть, он существует уже и как явление, т. е. как предмет для нас. Предмет существует определенно и как «вещь в себе» и как явление. «В истории новейшей философии, — говорит Гегель, — Кант восстановил различие между обыденным и философским сознанием... Но Кант остановился на полпути, потому что он давал явлению Субъективное значение и противополагал ему отвлеченную сущность предмета, или вещь, как она есть сама в себе. Он принимал, что эта последняя ускользает от нашей мысли. Но весь действительный мир, как он представляется непосредственно, есть явление в самом себе, и, сознавая это, мы в то же время сознаем его сущность, потому что она не остается позади или по ту сторону явления, но обнаруживается как сущность в том самом, что низводит непосредственный мир на степень явления. Здравый смысл в своем стремлении к целости, естественно, не мог удовлетвориться субъективным идеализмом Канта, который учил, что нашему уму доступны одни явления».

Впрочем, к этому вопросу мы вернемся в другой связи. Здесь необходимо только подчеркнуть ту мысль Гегеля, что то, что называют сущностью или вещью в себе, также существует и для сознания и, стало быть, есть одновременно и явление. Сознанию одинаково доступен предмет и его явление. И деятельность его состоит в сравнении понятия о предмете с самим предметом. Если сознание убеждается в том, что знание не соответствует предмету, то сам предмет, как выражается Гегель, теряет устойчивость. Предмет собственно формирует сознание. Правда, этот вывод непосредственно не следует из гегелевских соображений; но тем не менее он напрашивается сам собой. Переход сознания на новую ступень ведь определяется именно тем, что вскрывается несоответствие понятия предмету, который присутствует в сознании и является масштабом для него. Из несоответствия понятия предмету рождается новая точка зрения. Перемена точки зрения сознания определяется, стало быть, обнаруженным противоречием между предметом и понятием. Но определяющим моментом является предмет, поскольку он кладется в основание в качестве масштаба и «нормы» для сравнения. Но само собою разумеется, что с изменением точки зрения знания изменяется также и предмет, т. е. сознанию представляется тот же предмет в новом светe. Конкретнее это значит, что предмет обнаруживает новые свойства, и тем самым он становится для нас другим. Наши прежние представления о предмете оказываются или недостаточными, или ложными. «Это диалектическое движение, совершенное сознанием в себе самом, как в своем знании, так и в своем предмете, представляет собою, поскольку для него отсюда возникает новый истинный предмет, собственно опыт в обычном его понимании. В этом отношении в только что упомянутом движении нужно еще выпуклее выдвинуть момент, благодаря которому проливается новый свет на научную сторону, последующего изложения. Сознание знает нечто; этот предмет есть сущность или сущее в себе (das Ansich); но он также и для сознания является сущим в себе (das Ansich); благодаря этому выступает двойственность этого истинного. Мы видим, что сознание имеет теперь два предмета: один — первое сущее в себе, другой — бытие для него этого сущего в себе. Последний, по-видимому, является только рефлексией сознания в себя, представлением не предмета, но только знания о первом сущем в себе. Однако, как указано прежде, изменяется при этом первый предмет; он перестает быть сущим в себе и становится для сознания таким предметом, который только для него представляет собою сущее в себе, но тогда это, т. е. бытие для сознания этого сущего в себе, является, следовательно, истинным, т. е. оно есть сущность или его предмет. Этот новый предмет вскрывает ничтожество первого, он есть опыт, сделанный над ним».

Если освободить высказанную здесь Гегелем мысль от его специфической терминологии и облечь ее в понятную и более простую форму, то мы убедимся в чрезвычайной важности и глубине высказанных суждений. Противоположность между предметом и понятием, объектом и сознанием разрешается, по Гегелю, в процессе человеческого знания. В «Феноменологии духа», которая является введением в систему Гегеля, эта противоположность должна быть преодолена, ибо чистое мышление, с которым имеет дело логика, базируется уже на тождестве субъекта и объекта. В логике нет противоположности между бытием и мышлением; здесь мы имеем их конкретное единство. Но это их единство или тождество — позже мы увидим, что тождество бытия и мышления у Гегеля следует понимать не в обычном формальном смысле — есть результат развития сознания, история которого изображена в «Феноменологии духа». И тут мы сразу сталкиваемся уже с тем внутренним противоречием в системе Гегеля, которое вскрыто было так называемыми левыми гегельянцами, в частности Ф. Энгельсом. Диалектический метод, как мы видели, совершенно правильно требует и предполагает, что знание само есть процесс, в котором противоположность между предметом и сознанием временно отменяется путем достижения относительного их совпадения или соответствия, которое, однако, снова нарушается вследствие прогрессирующего знания. Очевидно, что на этом пути не может быть достигнут такой пункт, который обозначал бы окончательную остановку, т. е. абсолютное тождество субъекта и объекта. Никто лучше Гегеля не Изобразил этого процесса движения и развития знания. А между тем он, вопреки своему методу, требовал абсолютного знания. Это между прочим.