Виктор Цыгульский - Диалектика истории человечества. Том 2

Конечно, в действительности не встречается столь идеальная ситуация. Зато нередко встречается ситуации, более или менее приближающиеся к данной. В отношении животных экспериментальное исследование показало, что столкновение противоположных нервных процессов, правда несколько иного типа, но, в общем, того же порядка – возбуждения и торможения – приводит к реакции со стороны животного совсем иного характера, чем механическая неподвижность, как у буриданова осла. По наблюдениям И.П. Павлова, собака отвечает на трудную встречу противоположных раздражителей срывом, патологическим возбуждением или торможением, она впадает в невроз. Об одном таком же случае И.П. Павлов рассказывает, что собака «прямо впала в неистовство: беспрерывно двигалась всеми частями тела, нестерпимо визжала и лаяла, слюноотделение сделалось сплошным». Её реакция близко напоминала то, что называют двигательной бурей, - реакцию животного, попавшего в безвыходное положение. Итак, собака в буридановой ситуации скорее впадала в невроз, чем будет механически нейтрализовать противоположные нервные процессы.

Но нас интересует сейчас человек в подобной ситуации. Как он ведет себя при ней в первобытном обществе, на заре выхода из животной психики.

Как рассказывают исследователи, у многих племен ни одно важное решение в затруднительных случаях не принимается без бросания жребия, здесь жребий играет огромную роль. Брошенные и упавшие определенным образом кости являются решающим вспомогательным стимулом в борьбе мотивов. Леви-Брюль описывает огромное множество способов, при помощи которых та или иная альтернатива решается с помощью искусственных стимулов, не имеющих никакого отношения к самой ситуации, и вводимых примитивным человекам исключительно в качестве средства, помогающего сделать выбор из двух возможных реакций.

Какое значение имеют такие действия в культурном развитии человека, становлении его высших психических функций? В этом психологи видят начало сознательного самоконтроля собственных действий. Человек, впервые пришедший к бросанию жребия, сделал важный и решительный шаг по пути культурного развития поведения, хотя она убивает всякую серьезную попытку использовать размышление или опыт в практической жизни: зачем думать и изучать, когда можно бросить кости, или увидеть во сне. Но это будет до определенного времени. Такова судьба всех форм магического поведения, пока они не превратятся в помеху с развитием практики и мышления.

Самая же существенная черта всей этой операции со жребием заключается в новом, совершено своеобразном отношении между стимулами и реакциями, невозможными в поведении животного. Бросание жребия возникло на основе буридановой ситуации, одна ситуация породила другую. Появилась новая стимуляция созданная человеком, введены новые стимулы, которые рождают новые реакции, характерные уже человеческому поведению, как высшие психические функции, новую роль и функцию стимула. Человек сам создает стимулы, определяющие его реакции, и употребляет их в качестве средств для овладения процессами собственного поведения. Человек сам определяет свое поведение при помощи искусственно созданных стимулов средств, а вместе с этим идет развитие психических функций человека, резко отличных от животного, с зарождением рудиментарной воли.

§ 9. Зарождение непосредственной и опосредованной знаками памяти человека

Рассмотрение памяти человека в первобытном обществе показывает, что уже на самых примитивных ступенях психического развития могут быть отчетливо различены два принципиально отличных друг от друга способа её функционирования. Один из них, господствующий в поведении примитивного человека, характеризуется непосредственным, как и прямое восприятие, с которым она ещё не порвала прямой связи, и возникает из непосредственного воздействия внешнего впечатления на человека. Непосредственность и является главнейшим признаком всего процесса в целом, признаком, связывающим память человека с памятью животного, что и дает нам право называть эту форму памяти памятью натуральной.

Наряду с непосредственной памятью отличаются иные формы запоминания, принадлежащие к совершенно другому генетическому ряду и отводят нас к совершенно иной формации человеческой психики. Уже употребление узелков для запоминания или зарубки – другая психологическая структура процесса.

Два существенных момента отличают эту операцию от элементарного удерживания в памяти: с одной стороны, процесс явно выходит здесь из пределов элементарных, непосредственно связанных с памятью функций и замещается сложнейшими операциями, которые сами по себе могут не иметь ничего общего с памятью, но выполняют в общей структуре новой операции функцию прежде выполняемую непосредственным запечатлением. С другой стороны, операция выходить здесь и за пределы естественных процессов, включая в психологическую структуру и элементы среды, которые начинают использоваться как активные агенты, управляющие извне психическим процессом. Оба момента дают в результате совсем новый тип поведения – культурный тип.

При операции здесь субъект не решает задачи непосредственной мобилизации своих естественных возможностей, он прибегает к известным манипуляциям во вне, организуя себя через организацию вещей, создавая искусственные стимулы, которые отличаются от других тем, что обладают обратным действием: направляются не на других людей, но на него самого и позволяют ему с помощью внешнего знака осуществить запоминание. Пример таких знаковых операций, организующий процесс памяти, мы видим уже очень рано в истории человечества. Применение бирок и узлов, начатки письменности и примитивные знаки – все это инвентарь, указывающий на то, что, на ранних ступенях развития культуры человек уже выходил из пределов данных ему природой психических функций и переходил к новой, культурной организации своего поведения.

Совершенно понятно, что в такой высшей символической операции, как употребление знаков для запоминания, мы имеем продукт сложнейшего исторического развития. Сравнительный анализ показывает, что такого рода деятельность отсутствует у всех видов животных, даже у высших, и есть все основания считать, что она является продуктом исторического развития производства и вытекающих из этого последствий.

С переходом к знаковым операциям человек переходит не только к психическим процессам внешней сложности, но и покидает поле естественной истории психики и вступает в область психологии, исторических форм поведения.

§ 10. Психологическая природа сознания