Петр Кропоткин - Этика. Том I. Происхождение и развитие нравственности.

„Несправедливым, писал он, называют того, кто нарушает закон, а также и того, кто берет лишнее с других, и человека, не равно относящегося к другим”. — И так, понятие о справедливости означает в одно и то же время, как законное, так и равномерное, а несправедливое — противозаконное и неравномерное (отношение к людям). „Законы-же“, продолжает он, касаются всевозможных отношений, имея в виду или общее благо всех людей, или же благо лучших и сильнейших людей” (V, 3), и его толкование справедливости как повиновение закону, приводит Аристотеля, — как и следовало ожидать в обществе, основанном на рабстве, к признанию неравноправия людей.

„В таком смысле справедливость не есть часть добродетели, а вся добродетель, и противоположность ее — несправедливость — не часть порочности, а порочность вообще” (V. 3).

Это явствует, прибавлял он, из поговорки: „делить по достоинству”. Все люди согласны в том, что распределяющая справедливость должна руководствоваться достоинством: но мерило достоинства не все видят в одном и том-же; граждане демократии видят его в свободе, олигархии — в богатстве, а аристократии — в добродетели (V, 6). И, подводя итог всему сказанному им в подтверждение своей мысли, он заключал свои рассуждения словами: — „И так, нами определено понятие справедливости и понятие несправедливости. Из этих определений ясно, что справедливый образ действий находится посредине между нанесением и испытыванием несправедливости. Первое стремится к тому, чтобы иметь более, чем следует. Справедливость же — средина“ и т. д. (V, 9). Аристотель несколько раз возвращался к этому предмету. Так в книге VIII (§, 9) он писал, что „в справедливости стоит на первом плане равенство по достоинству, а на втором уже количественное равенство“. В книге „о Справедливости“ (V, 10), он даже защищал рабство такими словами: — „Что касается права господина над рабом и отца над детьми, то… не может быть несправедливости против того, что составляет безотносительную собственность кого-либо. Раб и дитя, пока оно еще не отделилось от семьи, составляют как бы часть господина, а никто преднамеренно не станет вредить самому себе; поэтому не может быть несправедливости относительно себя”.

В изложении учения Эпикура я следую, главным образом Марку Гюйо, в его замечательном труде „Нравственное учение Эпикура и его отношение к современным учениям”, где он обстоятельно изучил не только немногие дошедшие до нас его сочинения, но и писания тех, кто после его смерти излагал его учения. Хорошие оценки учений Эпикура даны также у Иодля, Вундта, Паульсена и других.

Это прекрасно показано у многих исследователей, в том числе у Гюйо (гл. III, § I и гл. IV, вступление).

То же, гл. IV, § 1.

То же, кн. I, гл. IV, § 2.

Обещая людям, что избранные из них не останутся в подземной тьме, а перейдут в лучезарные области небес, христианство — замечает Гюйо — совершало полный переворот в умах. Каждый мог питать надежду быть „избранным”.

Гюйо, кн. III, гл. II.

Гюйо, то же соч. кн. IV, гл. I.

Эпиктет не считал даже нужным изучать природу, чтобы познать сущность ее законов. Наша душа, говорил он, прямо познает их, так как находится в тесной связи с Божеством.

Натуралистический пантеизм первых стоиков превратился у него в натуралистический теизм, писал Иодль. Такому преобразованию стоицизма помог и Сенека. (История этики т. I, стр. 27).

Eucken, Lebensanschaungen grosser Denker. 7-ое изд. 1907 г. стр. 90.

Марк Гюйо в превосходном исследовании о философии Эпикура, указал, что в продолжение нескольких веков она об‘единяла многих прекрасных людей; и это совершенно верно. В человечестве всегда есть ядро людей, которых никакое умствование, будь оно религиозное, или вполне отрицательное, не сделает ни лучшими, ни худшими в смысле общественном. Но рядом с ними существуют массы людей средних, вечно колеблющихся, подчиняющихся учениям, преобладающим в данное время; и для этого слабо-характерного большинства философия Эпикура служила оправданием их общественного равнодушия; тогда как другие, искавшие идеала, обратились за ним к религии.

Слово Будда значит „учитель”.

Когда с окончанием Ледникового и следовавшего за ним, во время таяния ледяных покровов, Озерного периода началось быстрое высыхание высоких плоскогорий Средней Азии, — теперь представляющих безлюдные пустыни, но с остатками, некогда людных городов, ныне занесенных песками — это высыхание вынуждало обитателей плоскогорий спускаться на юг, в Индию и на север — в низменности Джунгарии в Сибири, откуда они двигались на запад, в роскошные равнины Южной России и Западной Европы. Целые народы переселялись таким образом, и легко представить себе весь ужас, который наводили эти переселения на другие народы, уже осевшие на равнинах Европы; причем новые пришельцы либо грабили оседлых, либо истребляли население целых областей, оказавших им сопротивление. То, что русский народ пережил в 13-м веке, во время монгольского нашествия, то Европа переживала в продолжение первых семи или восьми веков нашей эры, вследствие переселения орд, надвигавшихся одна за другой из Средней Азии; а Испания и Южная Франция — вследствие нашествия Арабов, двинувшихся по тем же причинам высыхания из Северной Африки в Европу.

О существовании многих таких записей свидетельствовал уже евангелист Лука (гл. I, стихи 1–4) приступая к своему изложению, в котором он сводил и дополнял прежние записи.

Волнения в Иудее начались, повидимому, уже в те годы, когда проповедывал Христос (см. Луки, 13, I, и Марка, 15, 7).

В России это запрещение оставалось в силе вплоть до 1859 г. или 1860 г. и я хорошо помню, какое впечатление произвело в Петербурге первой появление евангелия на русском языке и как мы все торопились купить это необычное издание в синодальной типографии, где только и можно было купить его.

О подготовке Христианства учением Платона особенно его учением о душе, а также учениями стоиков и о его некоторых заимствованиях из предшествовавших учений, имеется обширная литература, из которой можно особенно указать на сочинение Harnack‘a — „Die Mission und Ausbreitung des Christenthums in den ersten drei Jahrhundertcn. 1902.

Ср., например, описание быта алеутов, которые еще продолжали тогда выделывать каменные ножи и стрелы (данное священником Вениаминовым, впоследствии митрополитом московским, в его „Записках об Уналашкинском Отделе” СПб, 1840), и совершенно однородные описания гренландских эскимосов, данные недавно датскою экспедициею.