Ольга Деркач - Книга Москвы: биография улиц, памятников, домов и людей

Что ж, довольно о Доме, пора вернуться к Шехтелю. В свои ударные 10-15 лет на границе веков настроил он в Москве множество. Слава богу, много и сохранилось: два собственных его дома (в Ермолаевском переулке и на Большой Садовой), особняки Дерожинской (Кропоткинский переулок) и М. Кузнецова, несколько доходных домов, типографии Левенсона (Трехпрудный переулок) и газеты «Утро России» Рябушинских, здание банкирского дома для них же, торговые дома Кузнецова и Аршинова, морозовский «Боярский двор» на Старой площади. Вы не удивились, что кое-где мы указали адреса, а некоторые дома пропустили? Это мы специально, чтобы самые-самые вы все-таки сходили посмотреть. Жаль, что только снаружи (и то не всегда из-за неистребимых московских заборов). Такие шедевры «бесхозными» не остаются: в доме Шехтеля в Ермолаевском и особняке Дерожинской – посольства, в остальных офисы, частные и государственные. Зайти можно разве что в известный Дом фарфора на Мясницкой, сохранивший специализацию со времен заказчика М. Кузнецова.

Общедоступными остаются еще два известнейших творения архитектора: Московский Художественный театр и Ярославский вокзал. Театр обязан Шехтелю не только интерьером и оформлением фасада, но и своей эмблемой: бывший театральный художник подарил любимому театру чайку на занавес. С Ярославским вокзалом сложнее. То есть посмотреть его снаружи и изнутри проблемы никакой не составляет, но увидеть шехтелевские внутренние объемы уже не удастся – понагородили на просторах предостаточно.

Пожалуй, хватит, жанр книги и так страдает от многословия (извиняет только тема). Закончим главу про Федора Шехтеля названием другой книги – автора Ф.О. Шехтеля: «Сказка о трех сестрах: живописи, скульптуре и архитектуре». Это – про его творчество.

Высшее театральное училище им. М.С. Щепкина

Театральный институт имени Бориса Щукина

Дом культуры железнодорожников и Казанский вокзал

Алексей Щусев

Музей архитектуры им. А.В. Щусева

Щипок

Щукинский полуостров

Следом за «Октябрьским полем», названным так в честь бывшего Военного, позже переименованного и застроенного, поля стоит на Таганско-Краснопресненской линии метро станция «Щукинская». К Щукину-актеру она не имеет отношения – за роли Ленина, сыгранные Борисом Васильичем в фильмах и в театре, с ним посмертно расплатились Большим Левшинским переулком. И Щукины, предприниматели и меценаты, никакого отношения к местности-однофамилице не имеют – разве что ездили в коляске когда-нибудь на променад. Метро, равно как и одноименная улица и Щукинский проезд под номером три хранят память о владельце подмосковной вотчины Федоре Юрьевиче Щуке, топтавшем землю аж пять столетий назад. Может, хищным характером заслужил боярин свое прозвище; может, лицом или зубами мелкими, но острыми, был со щукою схож – про то нам неведомо. Да и вообще, сведения о Федоре Щуке редкие, отрывочные, похоже, ничем, кроме владения селом близ Москвы, боярин в истории не отметился. Но и этого оказалось достаточно, как хватило того же, чтобы застрять в веках его соседу – боярину Василию Ивановичу Туше. Зело обилен телом был, видно, боярин, вот и заслужил такое прозвание.

Но Туше – Тушино, а мы о Щукине. Позже, сообщают справочники, село перешло к князьям со сказочной фамилией Патрикеевы, потом матушке царя Михаила Федоровича. Неспешно текла жизнь села, потом пригорода, потом окраины Москвы. Место было, похоже, не больно престижное: улица, что сейчас зовется Щукинской, до 1922 года прозывалась Золотой. Не в пример Золотой уличке в Праге, на которой жили ювелиры, здесь селились золотари, то бишь ассенизаторы. А вот с 3-м Щукинским проездом приключилась и вовсе анекдотическая история: прежде он назывался… 2-й Бодрой улицей. Смешит тут не бодрость – недалеко находился детский городок «Бодрое детство», – а перемена номеров, да не в меньшую сторону.

Еще забавнее, что из трех Щукинских проездов до наших времен дожил именно 3-й, причем в качестве причины переименования справочник «Имена московских улиц» всякий раз указывает устранение одноименности. Не удержимся и, отклонившись от темы, добавим, что «Бодрое детство» в результате выкорчевали с корнем, последней жертвой стала Новая Бодрая улица, перекрещенная в улицу маршала Василевского. Маршалов в этом районе чтили традиционно – все же Военное поле недалеко, а с годами топонимический резерв пополнили ушедшие в мир иной академики – благо академических институтов, начиная с «Курчатника», в Щукине предостаточно.

Нет теперь в Москве улицы Бориса Щукина – Большому Левшинскому в девяностых вернули стрелецкую фамилию. Нет и улицы имени Щукиных-меценатов. А имя Федора Щуки живет. Если только академики с карты не вытеснят. Маршалы теперь не страшны – за полным отсутствием настоящих маршалов.

«Странное название…» Вовсе не к одному только Арбату применимы эти окуджавские слова. Разве не чудное название для улицы – Щипок? Кто и кого здесь щипал? Богатое воображение услужливо подсовывает картинку: подъезжают к Москве двое, и один просит другого ущипнуть его, чтоб, значит, понять, не снится ли им эта золотоглавая красота. А знающий воровское арго решит, что здесь вовсю орудовали щипачи – мелочь по карманам тырили.

На самом деле все было не так: тут не щипали, здесь щупали. Местность вокруг именовалась Щупок, и улицу при ее рождении в XVIII веке так же назвали. Языку не понравилось, и он внес свои коррективы. Стало – Щипок.

Кто и что щупал – это тоже достойно внимания. Ответ на этот вопрос надо искать в паре сотен метров от улицы Щипок, в районе улиц, названия которых мы знаем с детства. Помните, у Михалкова: «…до Зацепы водит мама два прицепа». В том золотом возрасте не все из нас понимали, что конечный пункт маршрута мамы-вагоновожатой обретается в районе улиц Зацепа и Зацепский Вал. Единодушия, а вернее единомыслия, по поводу этих названий ученые-топонимисты пока не достигли, но есть у них основания предполагать, что здесь на Земляном валу – тогдашней, начала XVIII века, таможенной границе города – вдоль вала тянулась железная цепь, чтобы возы без досмотру не проезжали. А досмотр в те стародавние времена производили, в буквальном смысле слова, методом «тыка» – брали заостренную палку с крючком на конце и тыкали ею в возы с сеном-соломой: а ну как там недозволенное что? Вот этот-то кол по имени «щуп» и увековечили в названии улицы. И если даже предположить, что правы те, кто не верит в цепь и выводит название Зацепы от зацепки не внушающих доверия возов, то в существовании близ Зацепы таможни и щупов вроде никто не сомневается. А что щуп на щип поменялся – так язык как сердце, ему не прикажешь.