Ольга Деркач - Книга Москвы: биография улиц, памятников, домов и людей

Но здесь и сейчас мы поговорим о другом произведении Шадра. Многим, наверное, известно, что у входа на Ленинградский вокзал столицы существует своеобразная биржа труда. По утрам из Подмосковья и из ближних областей стекается сюда рабочий народ в поисках дела для безработных по месту жительства рук. Подобные биржи есть, вероятно, и у других вокзалов, но мы заговорили именно об этой. Спросите, почему? Да потому, что стоят себе тут люди и знать не знают, что буквально в квартале от них им установлен памятник. Да-да, не удивляйтесь, абсолютно точно, им. За спиной у пятиметрового бронзового Лермонтова в сквере на площади Красных Ворот притулился мраморный трудящийся работы Шадра. Станково-монументальная композиция, как правильно именует ее энциклопедия «Москва», установленная в 1930 году в соответствии с ленинским еще планом монументальной пропаганды, так прямо и называется: «Сезонник». Десятки лет простоял работяга, пережил все этапы борьбы с летунами, эпоху поклонения непрерывному стажу работы и вновь дождался своего звездного часа. История повторяется?

История повторяется. И за поиском доказательств не надо даже перескакивать на другую букву. Как буква «Ч» среди московских районов и речек, так и буква «Ш» – чемпион по количеству замечательных москвичей, чьи фамилии с нее начинаются. Альфонс Леонович Шанявский – так звали человека, который подтвердит не так уж нуждающуюся в аргументах и фактах мысль о том, что нового под луной днем с огнем не сыщешь. Не новым на этот раз окажется неимоверное количество расплодившихся по столице и провинции негосударственных – муниципальных и частных – учебных заведений. И это тоже было: в конце позапрошлого – начале прошлого, XX, века.

Аристократ генерал-майор Шанявский как раз из тех людей, кто не только теоретически понимал необходимость народного просвещения, но и на практике часть своих изрядных – золотопромышленник! – доходов жертвовал на учебные заведения. В 1905 году Шанявский скончался, но завещал городской думе капитал и дом на Арбате для основания Народного университета. В 1908 году волю завещателя выполнили; в октябре начались занятия на двух отделениях: четырехгодичном научно-популярном – для тех, кто восполнял пробелы в среднем образовании, и трехгодичном академическом, где обучали по университетским программам.

Постранствовавши по временным пристанищам, Университет Шанявского обрел свой дом – его выстроил на Миусской площади архитектор Иванов-Шиц. Жаль только, жить университету в собственных стенах довелось недолго: в конце 1918 года его закрыли. Академическое отделение присоединили к МГУ, а научно-популярным пополнили рабфак Коммунистического университета имени Свердлова. Любопытно, что Коммунистическому университету отдали еще одно здание, построенное Ивановым-Шицем: «Университет трудящихся – Свердловку», как назвал его Маяковский, разместили там, где, по его же словам, «раньше купцы веселились ловко» – в бывшем Купеческом клубе на Малой Дмитровке, где теперь «Ленком». Именно там, в «Свердловке», Ленин сказал исторические слова о необходимости учиться, повторив их три раза.

Вот только многие из цитирующих уже забыли, что призывал Ильич учиться коммунизму. Видно, поэтому и университет Шанявского закрыли: площади понадобились, чтоб коммунизму учить. До самого 1991-го там партийные университеты размещались. А теперь опять разумному, доброму, вечному учат – в Российском государственном гуманитарном университете.

Таганский холм (бесспорно, не в пример Трем или Воробьевым горам, входящий в магические «семь» московских холмов) имеет второе, забавное, название Швивая горка. «Горка» не нуждается в комментариях: возвышение – оно и на Таганке возвышение. Совсем другое дело «Швивая»; версий и комментариев на ее счет – тьма, причем такая же беспросветная, каким остается смысл названия после рассмотрения всех предложенных вариантов. Судите сами.

Путеводитель по Москве 1905 года издания утверждает, что на горке жили швецы, то есть портные, а народ называл горку не Швивой, а Вшивой. Путеводитель, выпущенный в 1917 году – да что это они все по революционным годам путеводители издавали! – подтверждает и швецов, и народную вшивость, но выдвигает еще одно предположение: люд здесь живал бедный, нечистоплотный, оттуда и название.

Большой дока в области московской старины Кондратьев, в свою очередь, предлагает целый букет версий. И бурлаки-то тут ходили бечевой по Москве-реке и выводили у костров неприятных насекомых, и капуста на огородах росла, вся как есть пораженная вредителем – той же вшой, но не человеческой, а овощной, и дорога-то тут шла в Хиву, называемую почему-то с индийским акцентом «Шивой». Ни одно из предположений самого Кондратьева не устраивает, и на безрыбье он предлагает поискать среди домовладельцев – а ну как была у кого-то из них созвучная фамилия? Но и домовладельца пока не сыскали. Так что и мы, подобно Кондратьеву, оставляем объяснение названия «на догадку читателя».

Если улица Ордынка вела в Золотую Орду, то куда вела Шаболовка? В Шаболово, наугад скажете вы и не ошибетесь: имелось в московских окрестностях село с таким названием, и к нему с XVII века шла дорога по нынешней Шаболовке. Ну, Шаболовка и Шаболовка – мало ли в Москве улиц, названных по этому принципу: хоть Стромынку возьми, хоть обе Дмитровки. Так бы и шла себе улица, соединяла бы Калужскую площадь с Серпуховским Валом, не обращая внимания на переименования, если бы на ней не отметился технический прогресс. Уже при подъезде к месту, еще под землей, на витраже станции метро «Шаболовская» можно увидеть то, что во всей красе предстанет перед вами, едва за вашей спиной начнет мах обратно дверь метро: Шуховская башня.

Выпускник Московского высшего технического училища 1876 года Владимир Шухов гордо носил оброненное нынче ниже прожиточного минимума звание инженера. Инженер в исполнении Шухова – это звучало по-настоящему гордо. Доказательств тому – без счету: перекрытия Петровского пассажа, Верхних торговых рядов, зала Главпочтамта и перрона Киевского вокзала, трамвайные депо в Москве, металлический каркас здания «Мюр и Мерилиз», 500 мостов по всей России, водонапорные башни, элеваторы, первый в России нефтепровод и даже изобретение крекинг-процесса переработки нефти – это все Владимир Григорьевич Шухов.

Но – ирония судьбы – вся эта уймища полезной и сложной работы не принесла Шухову такой славы, как одно-единственное сооружение на Шаболовке. Ну, кажется, проза – скучнее не бывает: опора для размещения антенн радиостанции. Почему, спрашиваете, в разгар Гражданской войны строить затеяли? Так как раз надежная связь понадобилась – и с собственными окраинами, и с другими государствами. Специально, знаете ли, постановление Совета рабочей и крестьянской обороны было от 30 июля 1919 года: поручить Наркомату почт и телеграфов установить в срочном порядке… Установили. В срочном: всего-то за три года. Только вот мечту и замысел шуховские – превзойти парижское творение Эйфеля по высоте – в сталь воплотить не смогли: этой самой стали в Советской стране не хватило. Так и осталось 6 секций общей высотой 148 метров. А построили бы 9 секций высотой 350 метров, как сначала планировал Шухов, – и никаких тебе Останкинских…