Генри Ли - История инквизиции

Историки, мало знакомые с юридическими приемами эпохи, были обмануты обыкновенною формулой, утверждавшей, что подтверждение сознания не было получено ни насилием, ни угрозой пытки. Вильке положительно утверждает, что Моле никогда не подвергался пытке. Это, без сомнения, возможно; но он видел, как пытали всех его товарищей, и если он уступил до колесования или после этого, то это только вопрос о силе нервной системы. Прутц доходит даже до утверждения, что в Англии не применяли ни пытки, ни запугивания; ниже мы увидим, что это ошибка. Ван Ос идет еще дальше и заявляет, что признание, подтвержденное после пытки, настолько же убедительно, как если бы пытка не была применяема. Однако он умышленно забывает отметить, что отречение считалось вторичным впадением в ересь и влекло за собой костер. О том, как велся вообще допрос, можно судить по допросу наставника Кипра Рембо де Карона 10 ноября 1307 г. у инквизитора Гильома. На первом допросе обвиняемый сознался только в том, что ему, в присутствии его дяди, епископа из Карпантра, сказали, что для того, чтобы быть принятым, он должен отречься от Христа. Вопрос этот был тогда оставлен; а затем поднят снова. Тогда память его стала свежее, и он показал, что при приеме должен был отречься от Христа и плюнуть на крест; затем его надоумили, что разрешался содомский грех. И это сознание, ясно вырванное пыткою, кончается обыкновенной формулой: подсудимый клянется, что он сознался без насилия и без страха перед тюрьмою или пыткою.

Доктор Вильке видит в этом многообразном и воображаемом существе то образ святого Иоанна Крестителя, то троичный Malcroprosopus каббалы. Среди немногих свидетелей, непричастных к ордену, выступивших перед папской комиссией в 1310-1311 гг., находился Антонио Сиччи из Верчейли, императорский и папский нотариус, ведший в течение сорока лет дела тамплиеров в Сирии; парижская инквизиция только что воспользовалась его сведениями. Среди других воспоминаний о своем пребывании на Востоке он серьезно рассказывает следующую историю, ходившую по Сидону. Некогда сеньор этого города безнадежно и безуспешно любил знатную молодую девушку армянку; она умерла, и в первую ночь после погребения сеньор, подражая Периандру Коринфскому, открыл гробницу и изнасиловал мертвую; таинственный голос сказал ему при этом: "Вернись через девять месяцев, и ты найдешь здесь голову, — это будет твой сын!" В назначенный день он пришел и действительно нашел в гробнице человеческую голову: "Сохрани эту голову, и она принесет тебе богатство и счастье!". В то время, когда свидетель слышал эту историю, наставником Сидона был Матвей Дикий из Пикардии (Matthieu lе Sauvage), заключившей союз с вавилонским султаном, причем каждый из них выпил крови другого. Затем членом ордена стал известный Юлиан, вступивший во владение Сидоном и знаменитой головой; он отдал ордену город и все свои богатства. Позднее он был изгнан и вступил в орден госпитальеров, которых оставил, удалившись к премонстрантам Эта довольно несвязная история так сильно заинтересовала комиссаров, что они велели самому Антонию записать ее и после этого никогда не упускали случая спрашивать у всех свидетелей, живавших в Сирии, о Сидонской голове. Немного позднее Жан Сенанди, живший в течение пяти лет в Сидоне, сообщил им, что тамплиеры купили город и что Юлиан, бывший одним из сеньоров города, вступил в орден, затем отпал от него и умер в нищете.

Об одном из его предков говорили, что он любил молодую девушку и изнасиловал ее труп; но рассказчик никогда не слыхал ничего о голове. Петр Нобильяк жил долгие годы за морем, но ничего не слышал о голове. Наконец, любопытство инквизиторов было удовлетворено: Гуго де Фор подтвердил, что Сидон был куплен гроссмейстером Фомою Берардом (1257-1273); он добавил, что после падения Акры он слышал на Кипре рассказ о том, что один вельможа любил наследницу Мараклеи в Триполи, он похоронил труп молодой девушки, изнасиловал его и отрезал у него голову; голос приказал ему тщательно хранить эту голову, так как она может уничтожить всякого, кто взглянет на нее. Он завернул голову и сохранял ее в ларце; позднее на Кипре, если ему хотелось разрушить город или разбить греков, он вынимал голову и достигал таким образом своей цели. Желая разрушить Константинополь, он поплыл к этому городу, захватив с собою голову; но старая его кормилица, сгорая желанием узнать, что заключается в столь тщательно оберегаемом им ларце, открыла его, и тотчас же внезапная буря обрушилась на корабль и потопила его со всем экипажем, за исключением нескольких матросов, оставшихся в живых, чтобы рассказать эту историю. С этого дня в этом месте моря рыба совершенно перестала ловиться. Гильом Авриль семь лет жил за морем, но ничего не слыхал о голове; но ему говорили, что во время бури в Сеталии иногда показывалась голова, и тогда погибали все суда с людьми и грузом Все эти нелепые рассказы были представлены на Вьеннский собор как часть собранных против ордена свидетельских показаний.

На праздник Святого Креста в мае и в сентябре и на Великую Пятницу тамплиеры собирались во множестве и, сняв с себя обувь, головной убор и шпаги, поклонялись кресту, и пели следующий гимн:

Трудно понять рассуждение Мишле, который полагает, что однообразие отрицаний в ряде показаний, собранных епископом Эльна, позволяет думать, что эти показания были согласованы заранее, тогда как разногласие, существующее между словами тех, кто признал себя виновным, служит, по его мнению, доказательством, их правдивости. Если тамплиеры были невинны, то отрицание обвинений, выставленных против них, должно было быть тождественно; если же они были виновны, то должны бы быть тождественными признания. Таким образом, тождественность показаний одного рода и разногласие показаний другого рода ниспровергают все обвинения.

Позднее госпитальеры избежали этого обряда, на который с этого времени стали смотреть как на противозаконный, потребовав, чтобы приоры были посвящены в священники. Только после буллы "Omne datum optimum", изданной много раз между 1162 и 1181 гг., тамплиеры получили право принимать священников в орден. Правом этим пользовались осторожно, и число священников было ограничено. Для члена-мирянина получать святые таинства было одним из самых тяжелых преступлений, караемых самым строгим образом — изгнанием Устав тевтонских рыцарей был основан на уставе тамплиеров; отпущение грехов давалось лицом, председательствовавшим на капитулах.

Неоспоримое доказательство, что священники тамплиеров не искажали формулы освящения мессы, было представлено в процессе, который вели на Кипре, священниками, жившими много лет с тамплиерами Востока.