Александр Белов - Последняя тайна Варяжской Руси. Мифы и правда о русской цивилизации

У западных славян большинство фамилий и сейчас представляет собой имя нарицательное второго склонения с суффиксом «-ич»: Марьянович (от Марьяна), Милошевич (от Милоша), Младич (от Млада) и т. д.

У восточных славян, если отец имея собственное имя (антропоним), то сын использовал нарицательное имя, являющее признак родового соотношения с именем отца. Это нарицательное имя называло имя отца с добавлением к нему суффикса «-ич» с нулевым окончанием. Таким образом, сына Боряты звали «борятич», а сына Вилько – «вилькович». И это не были имена собственные.

Большинство фамилий восточнославянской общности было создано с помощью присоединения словообразовательной единицы, которую мы называем суффиксом, к прозвищам или антропонимам. В этом процессе наиболее популярными суффиксами стали: «-ин» (Игнатьин), «-ов» (Игнатов), «-ев» (Игнатьев). А вот фамилии с суффиксами «-ский»; «-цкий» (Игнацкий), как принято считать, происходят от носителей антропонимов из Великого княжества Литовского или Речи Посполитой.

Если предок имел прозвище Белый (то есть «чистый»), его безымянные потомки стали Беловыми; если Черный (то есть «грязный»), то – Черновыми; если Красный (то есть «красивый»), то – Красновыми; если Серый (то есть «простой»), то – Серовыми; если Желтый (то есть «светлый»), то – Желтовыми и т. д.

А теперь обратите внимание на количество фамилий, в образовании которых отсутствует антропоним. Например, Мальцевы, Зайцевы, Сотниковы, Зюзины, Векшины, Лаптевы и прочие. Это все фамилии, образованные от прозвищ. Такое значение в ономастике старого времени имели прозвища!

Чем же отличается ономастическое прозвище от имени собственного? Прозвище, в первую очередь, – это беглая характеристика. Для того чтобы его получить, надо иметь какой-то устойчивый отличительный признак. Во вторую очередь, прозвище – изменяемая форма наречения, в то время как антропоним – не изменяемая форма. На это почему-то не обращают внимания даже специалисты.

Возьмем для примера короля Карла II Лысого, которого я упоминал в предыдущей главе. Вы думаете, он всегда был лысым? И неужели это единственный эпитет, который можно присвоить человеку, ставшему императором Запада и почти восстановившему единую империю Каролингов? Видимо, тиражирование имени Карл среди потомков Великого давало им не много шансов в сравнении с родоначальником. Другими словами, внук Великого, несмотря на то что тоже был Карлом, все-таки «Карлом» был никаким. И его прозвище «лысый» играло роль второго имени, поскольку первое имя являлось подражательным и только.

Прозвища некоторых его детей и преемников звучали так: Заика, Толстый, Хромой… Такое впечатление, что мы находимся не у королевского престола в Аахене, а на хазе где-нибудь в Малаховке. И хотя большая часть этих людей не расстается с мечом, величия он им не прибавляет.

Прозвище и антропоним имеют разные механизмы присвоения. Имя собственное будущий монарх получает при крещении, а прозвище, как показывает история, приживается само и, видимо, отражает общее, коллективное впечатление о человеке, которое возникает в качестве его символа. Вряд ли Карл II для мировой истории сам бы назвал себя «лысым».

Имя в период раннего Средневековья отличается от прозвища как раз тем, что никак не характеризует самого человека. Оно выполняет всего лишь декоративную функцию. Сигнальный смысл имени состоит в том, что одинаковых прозвищ может быть много, а имя в сочетании с прозвищем – только одно.

Однако же мы в своем дознании решили использовать логику и потому зададимся вполне резонным вопросом: «Что мешает свободному общиннику иметь собственное имя?»

Отвечу так: «Мешает принцип». Дело в том, что в раннем Средневековье у варварских народов Европы важнейшую роль играет количественный состав рода. Если род древний, многочисленный, известный, он имеет особый статус в племени. А для того чтобы быть таковым, надо по меньшей мере все время быть на слуху. И потому здесь действует принцип: «Один род – одно имя».

К примеру, наш ругско-русовский (а не русский!) прадед имел имя Trut. Так на острове называли больших чаек. Его имя происходит от праславянского trǫte или от древнескандинавского Þrútna, не берусь утверждать. Он собрал большую семью, оставил восемнадцать внуков и сорок правнуков. Все они называли себя трутичами.

Чтобы их распознавать, люди использовали определения: трутич длинноусый, трутич быстроглазый, трутич крикливый. Или использовали прозвища: трутич Весельчак, трутич Скородум. И на слуху у всех было постоянно имя их рода.

Если бы трутичи стали носить собственные имена (антропонимы), то имя рода перестало бы звучать. Фактически имя рода было звучащей фамилией.

Мы сейчас носим фамилии главным образом для того, чтобы использовать официальные отношения между собой и кем-то, а поскольку официальных отношений у нас значительно меньше, чем бытовых, то и многих знакомых мы просто не знаем по «имени рода». Жители древней Европы носили имя рода, чтобы не только знать друг друга, но и поминать роды ближайших соседей. Эта традиция проявляется и в наше время у некоторых европейских народов. Например, у англичан. Если помните, у Конан Дойля друзья всегда обращаются друг к другу по фамилии: «Дорогой, Ватсон!» Или: «Послушайте, Холмс…»

«Послушайте, Шлёцер! – продолжу я мысль, – с чего это вы, друг мой, взяли, что русские послы, по данным их имен в договоре 912 года с Византией, являются скандинавами? Ведь вы честный человек, хотя и один из отцов-основателей норманской теории. Хватило же вам совести признать аутентичность „Слова о полку Игореве“!

Вот эти строки договора: „Мы от рода русского – Карлы, Инегелд, Фарлаф, Веремуд, Рулав, Гуды, Руалд, Кари, Фрелав, Руар, Актеву, Труан, Лидул, Фост, Стемид – посланные от Олега, великого князя русского, и от всех, кто под рукою его, – светлых и великих князей, и его великих бояр…“

Мы, конечно, не будем проводить исследования ономастической лексики по этим именам, не будем проводить лингвострановедческой экспертизы. Такая работа никак не соприкасается с популярными формами литературного издания. Думаю и вы, Шлёцер, вряд ли сподобились на столь серьезное исследование. И все же. Неужели вам не саднит ухо некоторая странность этих, скажем так, скандинавских имен?»

Давайте обратимся к бесспорно скандинавским именам.

«Сага об Эйрике Рыжем»: Ингьяльд, Олаф, Гудрёд, Хальфдан, Торстейн…

«Сага о Гунндауге Змеином языке»: Торстейн, Эгиль, Скаллагрим, Квельдульв, Гунар…