Михаил Гордин - Пушкинский век

Морское министерство во многом сходствовало с сухопутным. Только названия некоторых его департаментов напоминали о флотской специфике: Гидрографический, Кораблестроительный, Корабельных лесов…

В 1837 году на Дворцовой площади, на месте экзерциргауза, началось строительство монументального Штаба гвардейского корпуса. Таким образом, царский дворец оказался со всех сторон окружен зданиями военного главнокомандования.

Монументы на центральных площадях столицы тоже напоминали о ратных подвигах. Петр I перед Михайловским замком был представлен в доспехах римского полководца. Александровская колонна славила победу в войне 1812 года. Остальные памятники воздвигли фельдмаршалам: Румянцеву-Задунайскому, Суворову-Рымникскому, Кутузову-Смоленскому и Барклаю-де-Толли.

Казармы 1-го батальона лейб-гвардии Преображенского полка на углу Миллионной улицы и Зимней канавки. Гравюра по рисунку А. Горностаева. 1834 г.

Сразу после триумфального завершения войны с Наполеоном император Александр I, отнюдь не чуждый гражданственного и даже республиканского пафоса, решил создать небывалый памятник своим сотоварищам по оружию. Несколько залов царского дворца перестроили в грандиозную галерею, чтобы в ней разместить портреты русских генералов, командовавших войсками в годы Отечественной войны. Из Англии был выписан знаменитый портретист Д. Доу. В помощь себе он нанял двух петербургских живописцев — А. В. Полякова и В. А. Голике. Художники работали семь лет, и в конце 1826 года Военная галерея Зимнего дворца была открыта для обозрения.

Пушкин знал многих из тех, чьи портреты украшали Военную галерею.

Во всех частях военной столицы стояли казармы гвардейских полков. В самом центре города близ Зимнего дворца на Большой Миллионной — казармы Первого батальона Преображенского полка. На Марсовом поле — Павловского полка. У Исаакиевской площади — Конного полка и Конногвардейский манеж. На Кирочной улице близ Таврического сада — казармы двух батальонов Преображенского полка. В том же районе, на Воскресенском проспекте, — корпуса огромных казарм Кавалергардского полка и Кавалергардский манеж. В четвертом квартале Московской части, на Загородном проспекте и в «ротах», — Семеновского полка. На Литейной улице — Первой гвардейской артиллерийской бригады. У Семеновского моста на набережной Фонтанки — Московского полка. В районе Обводного канала — Егерского полка. На Петербургской стороне, вдоль набережных реки Карповки и Большой Невки, тянулись казармы Гренадерского полка. На 18-ой и 19-ой линиях Васильевского острова помещался Финляндский полк. На Выборгской стороне — Литовский полк. В Нарвской части — Измайловский полк, и за Шлиссельбургской заставой — Казачий полк. На Охте — Вторая гвардейская артиллерийская бригада. Казармы Гвардейского экипажа находились на Екатерингофском проспекте близ Никольского собора.

Гвардейские казармы обычно представляли собой целый комплекс зданий. Сюда входили солдатские корпуса, офицерский корпус, хозяйственные и служебные помещения, склады, госпиталь, полковая церковь. Часто здания казарм строились по проектам выдающихся архитекторов и становились украшением города, как Павловские или Конногвардейские.

Царицын луг (Марсово поле). Литография С. Галактионова. 1821 г.

Семеновский и Измайловский полки занимали такие обширные участки, что улицы здесь, как уже говорилось, называли «ротами». И вполне штатский петербуржец писал свой адрес так: «В Измайловском полку, в такой-то роте».

Полки, квартировавшие в центре города, проводили свои учения на Марсовом поле. Семеновский полк обучали на обширном Семеновском плацу. Войска, расположенные на Васильевском острове, совершали свои «экзерциции» на огромном Смоленском поле. «Как велико, как пространно это поле, — писал в 1838 году автор „Прогулки по Санкт-Петербургу“. — Здесь рота солдат Финляндского полка учится стрелять в цель; здесь толпа мальчиков пускает змей; а там барышник на беговых легких дрожках наезжает своего коня; а там пасется стадо; эти коровы вечером, отягченные молоком, придут к домовитым хозяйкам Васильевского острова…»

В 1814 году, уже через несколько дней после возвращения гвардии из заграничного похода, был отдан приказ по Гвардейскому корпусу об учениях по полкам. Собственно военной подготовкой занимались мало. Руководствовались мнением, что «война портит солдат». Как некогда при Павле, подлинную военную науку заменили муштра, «экзерциции» и «эволюции». «Шагистика вошла в полную свою силу», — вспоминает декабрист И. Д. Якушкин.

Каждодневно — кроме конца лета, когда солдаты уходили на «вольные работы» либо в отпуск, — происходили учения войск. То перед казармой на плацу, то в манежах, то на одном из городских полей. Зимою случалось, что одну роту какого-нибудь полка вели во дворец и учили в большой дворцовой зале под наблюдением самого императора.

Петербургский житель В. Н. Каразин, человек отнюдь не либеральных взглядов, занес в свои «Дневные записки»: «Вчера был у нас разговор о пристрастии государя к строям и учению войск. Кто-то (уже не помню) уверял, будто Его Величество в Царском Селе иногда по целому дню бьется над солдатом (одним, порознь), обучая лично, и так далее. Я не мог не улыбнуться…»

Каждодневные учения чередовались со смотрами. Смотры назначались регулярно — то одному полку, то сразу нескольким. На смотрах войска производили движения колоннами «дробных частей батальонов и рот», «походной колонной» и «к атаке». Строились в каре — против кавалерии и против пехоты. О плац-парадной выучке солдат можно судить по отзыву большого знатока «фрунтового дела» великого князя Константина Павловича. Побывав на смотре одного из гвардейских полков, он писал: «Необычайная тишина, осанка, верность и точность беспримерны, маршировка цельным фронтом и рядами удивительны, в перемене фронта взводы держали ногу и шли параллельно столь славно, что должно уподоблять движущимся стенам, и вообще, должно сказать, что не маршируют, но плывут, и словом, чересчур хорошо, и право, славные ребята и истинные чада российской лейб-гвардии». Когда же эти «истинные чада российской лейб-гвардии» после Березины, после изгнания Наполеона из России предстали на смотру перед великим князем в изорванных в непрерывных боях и походах мундирах, идущие без тонкостей плац-парадной маршировки, он негодующе воскликнул: «Эти люди умеют только драться!»