Михаил Гордин - Пушкинский век

На казенном Чугунном заводе, стоявшем возле Петергофской дороги, рабочим не позволили вовремя бросить работу, вернуться в свои квартиры, и они не смогли спасти своих жен и детей, когда воды залива хлынули на берег и затопили их жилища. Здесь погибло особенно много народу.

По официальным данным, весьма неполным, в Петербурге и Петербургском уезде в день наводнения погибло 480 человек, причем в уезде — 224, большей частью людей «низкого класса». Сами жители города тогда называли другую цифру — быть может, и преувеличенную, но, вероятно, более близкую к истине — 14 000 погибших.

Когда случались в городе повальные болезни, они поражали прежде всего простой народ, тех, кто жил в тесноте и грязи. Когда случались в столице катастрофические пожары, их жертвами становились прежде всего обитатели окраин, владельцы и жильцы деревянных домишек. Точно так же и наводнения обрушивали свою ярость именно на бедняков — больше всего страдали от них жители ветхих лачуг, первых этажей, подвалов. Гибли, теряли близких «маленькие люди», подобные героям пушкинского «Медного всадника»:

Первые же сообщения о петербургском «потопе» Пушкин воспринял как весть о народном несчастье. Поэт находился тогда в ссылке в Михайловском. 4 декабря он писал брату Льву: «Закрытие феатра и запрещение балов — мера благоразумная. Благопристойность того требовала. Конечно, народ не участвует в увеселениях высшего класса, но во время общественного бедствия не должно дразнить его обидной роскошью. Лавочники, видя освещенные бельэтажи, могли бы разбить зеркальные окна, и был бы убыток. Ты видишь, что я беспристрастен. Желал бы я похвалить и прочие меры правительства, да газеты говорят об одном розданном миллионе. Велико дело миллион, но соль, но хлеб, но овес, но вино. Об этом зимою не грех бы подумать хоть в одиночку, хоть комитетом. Этот потоп с ума мне нейдет, он вовсе не так забавен, как с первого взгляда кажется. Если тебе вздумается помочь какому-нибудь несчастному, помогай из Онегинских денег. Но прошу, без всякого шума, ни словесного, ни письменного».

Наводнение, случившееся в Петербурге 7 ноября 1824 года было самым сильным и разрушительным в истории города. Но, конечно, оно осталось столь памятным для последующих поколений еще и потому, что Пушкин запечатлел его в своей «петербургской повести», как он назвал поэму «Медный всадник». Поэт разглядел человеческую суть происшествия, его роль в людских судьбах. Стихийная катастрофа оказалась не только игрой сил природы, но и знаменательным событием истории.

1. Ассигнационный банк.

2. Пажеский корпус. Книжная лавка И. Т. Лисенкова.

3. Министерство народного просвещения и духовных дел.

4. Театральное училище. Театральная дирекция.

5. Глазная больница.

6. Министерство внутренних дел. Типография Министерства внутренних дел.

7. Дом, где жили Н. О. и С. Л. Пушкины.

8. Дом, где жила О. С. Павлищева.

9. Казармы лейб-гвардии Литовского и Московского полков.

10. Дворец К. Г. и А. К. Разумовских.

11. Табачная фабрика В. Г. Жукова.

12. Коммерческое училище.

13. Съезжий дом Московской части.

14. Благородный пансион при Педагогическом институте.

1814 году петербургский литератор и путешественник П. П. Свиньин, два года проживавший в Соединенных Штатах Америки, напечатал в журнале «Сын отечества» статью «О стимботах, или паровых судах американских». Это было первое известие об изобретении Роберта Фултона, о первых пароходах, построенных им в Америке. А уже в следующем, 1815 году, в том же «Сыне отечества» появилась статья «Стимбот на Неве». На Неве испытывалось первое русское паровое судно, оно представляло собой «обыкновенную тихвинскую лодку», то есть небольшую баржу в 60 футов длиной, в трюме которой предприимчивый Чарльз Берд установил паровой двигатель. По бокам стимбота, упрятанные сверху в деревянные футляры, крутились два гребных колеса, на палубе возвышалась труба в 25 футов высотою. При попутном ветре она служила мачтой для поднятия паруса. В кормовой части под парусиновым навесом устроены были скамьи для пассажиров. Стимбот двигался со скоростью 10 верст в час. Двенадцать часов работы паровой машины обеспечивала сажень полуторааршинных березовых дров.

Вскоре паровое судно демонстрировалось членам царской фамилии. Оно полтора часа курсировало по большому пруду у Таврического дворца, и его удостоили своим посещением мать Александра I, вдовствующая императрица Мария Федоровна, и сестра царя Анна Павловна. Они катались на стимботе в сопровождении свиты. Очень важно было расположить к новшеству власть имущих.

Русской торговле и промышленности необходимы были новые быстроходные, требующие меньших затрат человеческого труда виды транспорта. Ведь путь от низовья Волги до Петербурга совершали нередко в две навигации. На одной только Волге трудились сотни тысяч бурлаков. Из них каждый год погибало до семи тысяч, и десятки тысяч возвращались домой больными и калеками.

Говоря о значении пароходов для России, тот же журнал «Сын отечества» замечал: «Не трудно исчислить, какое влияние иметь будет сие сбережение сил и людей на земледелие и ремесла! Конечно, надобно много времени, трудов и попечений для общего введения сего изобретения. Но способности и искусство русских художников изведаны». Слово «художники» здесь употреблено в широком смысле.

В 1815 году Ч. Берд открыл в Петербурге первое пароходство. Его пароходы — пироскафы (английское «стимбот» не привилось) — начали курсировать между Петербургом и Кронштадтом. Путешествие длилось три с половиной часа.

На набережной Невы толпились любопытные, наблюдая невиданную картину: на реке без парусов двигалось судно с двумя огромными колесами по бокам к дымящейся трубой на палубе. Это шел первый русский пароход. Через год появился и второй, а затем еще. В 1820-е годы пироскафы регулярно ходили в Кронштадт два раза в сутки — в девять часов утра и в пять часов дня.