Владислав Голдин - Генералов похищали в Париже. Русское военное Зарубежье и советские спецслужбы в 30-е годы XX века

Новый этап этой операции начался в 1930 году, после конфликта на КВЖД и с назначением руководителем Полпредства ОГПУ на Дальнем Востоке в январе месяце этого года Т.П. Дерибаса. Это было обусловлено и растущей агрессивностью Японии на Дальнем Востоке, захватом в 1931 году Маньчжурии и разработкой планов вторжения в СССР. В своей антисоветской деятельности японцы активно использовали белоэмигрантов, о чем уже шла речь в предыдущей главе.

Развитие этой операции было связано с «подставой» сахалинской ЯВМ советского агента «Летова», настоящая фамилия которого была Л.Х. Израилевский. Он работал представителем Дальгосторга, что позволяло ему курсировать между Маньчжурией и советским Дальним Востоком. На японцев он работал под кличкой «Старик». При его посредстве японцам, в частности, был рекомендован для связи Горелов, якобы служивший в штабе Особой Дальневосточной армии, в прошлом царский офицер, растративший по легенде большую сумму денег и оказавшийся в безвыходном положении. От его имени японцам направлялся обширный поток тщательно подготовленной дезинформации. Они, в свою очередь, считали мифического Горелова одним из своих наиболее ценных агентов. Преувеличение в продвигаемой дезинформации советского военного потенциала и боеготовности вооруженных сил на Дальнем Востоке стало одним из факторов, способствовавших оттягиванию вторжения Японии на советскую территорию в 30-е годы. В 1936 году проводимая операция в интересах конспирации была переименована в «Мираж», и именно под этим названием проходил ее последний этап и его мероприятия.

В результате внедрения органами ОГПУ в японскую резидентуру сотрудников «Карпова» и «Летова» был добыт ряд важных японских документов, арестовано свыше 50 японских агентов, большое количество контрабандистов и нарушителей границы. За дезинформацию, которая была подготовлена и передана чекистами, японцы переправили для вознаграждения «своей» агентуры более 82 тысяч рублей советскими деньгами и иностранной валютой {465} .

Свертыванию и прекращению операции «Маки-Мираж» способствовала не только ее продолжительность (она велась 13 лет) и общая ориентация советского руководства и спецслужб на свертывание подобных игр, но и репрессии, развернувшиеся в 1937 году против ее непосредственных организаторов и участников в СССР. Из них уцелел лишь «Летов» (Л.Х. Израилевский), который по сфабрикованному обвинению был арестован в 1938 году, но в том же году освобожден. Он умер своей смертью в 1955 году. Были расстреляны начальник управления НКВД по Дальневосточному краю Т.П. Дерибас, его заместители С.И. Западный и С.А. Барминский (он же начальник Особого отдела Особой Дальневосточной армии), а также активные разработчики и участники этой операции, чекисты Б.Д. Богданов, В.А. Нейман, Н.П. Шилов и др.

Наряду с продолжающимися и завершаемыми в 30-е годы оперативными играми чекистов с белоэмиграцией и иностранными спецслужбами в начале 30-х годов был инициирован и ряд других подобных операций. Остановимся на двух из них: «Мечтатели», которая была направлена против дальневосточной военной эмиграции, и «Тарантелла», организованная на европейском континенте.

Операция «Мечтатели» была инициирована в Иркутске начальником Особого отдела Полпредства ОГПУ в Восточно-Сибирском крае А.И. Борисовым. Он был в свое время начальником 6-го (так называемого «белогвардейского») отделения КРО и в этом качестве имел опыт работы по легендированию антисоветских организаций на советской территории и использованию их в оперативных играх с белоэмиграцией. Борисов дал и название характеризуемой оперативной разработке, связав его с мечтами и надеждами экстремистски настроенных кругов эмиграции на реванш в борьбе с советской властью.

Активное участие в осуществлении этой операции приняли известные в дальнейшем, а в ту пору еще молодые чекисты Б.И. Гудзь и А.И. Агаянц. Их прибытию, образно говоря, способствовала пословица: «Не было бы счастья, да несчастье помогло». Дело в том, что в результате уже охарактеризованной ранее межведомственной борьбы в ОГПУ в начале 30-х годов был уволен со службы ряд видных чекистов, и в том числе начальник Особого отдела Я. К. Ольский. Должность заместителя, а потом начальника Особого отдела занял в 1931 году переведенный с Украины И.М. Леплевский. Последствия этих разборок коснулись и целого ряда контрразведчиков, часть из которых вместе с Артузовым ушла в ИНО ОГПУ, а другие были переведены на периферию или вообще покинули ведомство.

Как вспоминал спустя годы Гудзь, «когда нам стало известно, что к нам на отдел переводится с Украины Леплевский, я понял, что надо спешно уходить». «У Леплевского была прочная репутация великого мастера в соответствии со своей фамилией лепить липовые дела, — указывал Гудзь. — Я заниматься подобными мерзостями не намеревался. Нас в КРО Артузов не так воспитывал. Тогда я и Саша Агаянц подали рапорты, чтобы нас послали работать в Сибирь». Перед отъездом в Иркутск они заглянули к Артузову. В ходе беседы был затронут и вопрос о возможности легендировать в Забайкалье антисоветскую организацию по модели «Треста». Артузов в принципе не возражал, полагая, что в идее «Треста» оказались неиспользованными многие потенциальные возможности {466} .

Таким образом, в январе 1932 года Гудзь и Агаянц оказались в Иркутске. Оба чекиста уже имели к этому времени опыт участия в крупных оперативных играх. Например, Гудзь был участником операции «Трест». В 1926 году в рамках разработки «Ласточка», проводимой Полпредством ОГПУ Северо-Кавказского края, он под видом корреспондента побывал в Стамбуле, Пирее и в ряде других зарубежных городов.

При встрече с ними Борисов показал тонкую папку, в которой было несколько документов. В ней и содержался замысел перспективной оперативной разработки «Мечтатели». Цели ее заключались в выходе на зарубежные белогвардейские эмигрантские организации в Харбине и японские военные миссии в городах Маньчжурии и в выяснении их каналов проникновения в Забайкалье через белоэмигрантские центры и организации. Проведение этой операции было поддержано начальником ИНО Артузовым. Так в «Иркутске» появился свой маленький «Трест».

Операция «Мечтатели» прошла ряд этапов. Вначале надо было установить контакты с дальневосточными эмигрантскими структурами и японскими разведцентрами через агентурные источники местного ГПУ. При этом был использован А.В. Кобылкин, полковник, служивший у атамана Семёнова в годы Гражданской войны, ставший одной из главных фигур операции. Он арестовывался в Чите на несколько месяцев. Алексей Кобылкин написал письмо своему брату Иннокентию Кобылкину, который был видной фигурой в рядах военной эмиграции на Дальнем Востоке и являлся правой рукой фактического руководителя Маньчжурского отделения Дальневосточного отдела РОВСа генерала И.Ф. Шильникова. Добавим, что И.В. Кобылкин был служащим японо-манчжурской полиции и сотрудничал с японскими спецслужбами. В письме А.В. Кобылкина брату указывалось, что он знает людей, готовых бороться с советской властью, которые просят о помощи. При этом отмечалось, что организации пока нет и для ее создания нужны опытные инструкторы, оружие и деньги.