Александр Багаев - Презумпция лжи

НО… Обсудили, значит, два случайно повстречавшихся джентльмена ночью в поезде под стук колёс, как ещё раз надуть уже обманутых французских и прочих рантье и учредить всё-таки тайком с русскими большевиками на вид обычный, ничуть не большевистский кооперативный банк, а на деле заведение с мнопольным правом на все прибыли от внешней торговли Советской России. Проговорили ночь напролёт, и поутру прибыли на станцию назначения.

Однако на вокзальном перроне не распрощались и не разъехались, как обычно в таких ситуациях бывает, навсегда и каждый в свою сторону, по своим заранее намеченным делам. Наоборот. Ещё два дня после приезда в Питер всё никак не могли расстаться (курсив в цитате мой):

(После первой встречи с Красиным и затем с Лениным) я повидался со старыми товарищами — Луначарским, Елизаровым, Шлихтером, Коллонтай, Бонч-Бруевичем и др…все они… прочно стали на платформу «социалистической России», как базы и средства для создания «мировой социалистической революции». (…) Один только мой старый друг, Марк Тимофеевич Елизаров [68] М. Т. Елизаров — муж старшей сестры Ленина Анны Ильиничны, был директором-распорядителем крупнейшего российского пароходного общества «По Волге». , стоял особняком.

(…)

Я говорил с ним о проекте Ашберга, изложив ему сущность его в общих чертах.

— Конечно, — сказал он, — сама по себе идея очень хороша, слов нет. Но разве наши поймут это!… Впрочем, я попытаюсь поговорить с Володей…

… В тот же день … Выйдя из кабинета Ленина, он сказал мне, безнадежно махнув рукой:

— Ну, конечно, как я и предвидел, Володя и прочие ничего не поняли… Пытался я урезонить Володю. Но он только посмеялся над вашим проектом … «Знаю, говорит, знаю, конечно, Соломон не может не лелеять разные буржуазные проекты, как и его друг Никитич [69] Никитич — одна из партийных кличек Л.Б. Красина. , падкий до спекуляций … Пошли их обоих к чорту — они два сапога пара »…

(…)

Тут же я встретился и с Менжинским, моим старым и близким товарищем, который был заместителем народного комиссара финансов… Мы сговорились с ним, что на завтра в час дня он примет нас с Ашбергом и даст ответ.

«На завтра в час дня» Менжинский уведомил Соломона и Ашберга об окончательном отказе большевистского правительства от их проекта. [70] Тогда же Менжинский предложил Соломону, имевшему богатый опыт работы в крупном банке, возглавить создаваемый Государственный банк. Соломон отказался.

Вроде бы крайне наивно Соломон в приведённом отрывке пытался сделать вид, будто поехал в Питер наудачу, сам по себе, а не в свите шведского банкира, одного из деловых партнёров Леонида Красина. Будто сложились все их хлопоты в Петрограде по поводу их двусмысленного проекта случаем, дорожным происшествием, а не по предварительному уговору с Красиным, с прицелом на то, чтобы при удачном раскладе Соломон занял место управляющего головной питерской конторой их шведско-российского «кооперативного» банка-монополиста. (Для самого Красина, одного из ключевых деятелей пореволюционной эпохи, уровень был низковат, а вот для его верного подручного Соломона — в самый раз.)

НО, видимо, тогда, сто лет назад, такая форма подачи материала наивной не считалась. Потому что вот следующий точно такой же пример, и уже не из воспоминаний обиженного на весь мир, давно канувшего в лету «первого невозвращенца», а из гораздо более знаменитой книги, всемирно маститый автор которой подарил нам с её помощью бессмертный образ «кремлёвского мечтателя».

Герберт Уэллс, приехав в 1920 г. в Москву, поселился в правительственном гостевом особняке на Софийской набережной и там, как и Соломон, тоже случайно встретился с другим постояльцем — «г. Вандерлипом». Дальше, как бы ожидая, пока ему организуют обещанную аудиенцию у В.И. Ленина, Уэллс беспечно рассказывает (все цитаты из документальной повести «Россия во мгле» в переводе И. Виккера и В. Пастоева):

Г. Вандерлип… не обсуждал со мной свои дела и лишь раза два осторожно заметил, что они носят строго финансовый, экономический и отнюдь не политический характер. Мне говорили, что он привез рекомендательное письмо к Ленину от сенатора Хардинга, но я не любопытен по природе и не пытался ни проверить это, ни соваться в дела г. Вандерлипа.

Далее Уэллс переходит к рассказу о своей беседе с Лениным. Присутствовали, помимо собеседников, американский фотограф, который много и старательно их фотографировал (и фотографии эти кто-то сразу же растиражировал на весь мир и на многие года), а также некий г. Ротштейн, по поводу которого Уэллс говорит:

…я отправился в Кремль в сопровождении г. Ротштейна, в прошлом видного работника коммунистической партии в Лондоне… [71] О "г. Ротштейне" более подробный рассказ ещё будет, по другому поводу. Пока же стоит отметить, что "в прошлом видным работником коммунистической партии в Лондоне" Ротштейн был всего за несколько месяцев до описываемых событий поскольку КП в Лондоне создали именно тогда, буквально накануне приезда Уэллса в Москву, и именно «г. Ротштейн» с товарищами. (…)… г. Ротштейн следил за нашей беседой, вставляя замечания и пояснения, и это показалось мне весьма характерным для теперешнего положения вещей в России.

Ближе к концу беседы в ней случился довольно неожиданный поворот:

…в ответ на мои слова, что войны порождаются националистическим империализмом, а не капиталистической формой организации общества, он (Ленин) внезапно спросил:

— А что вы скажете об этом новом республиканском империализме, идущем к нам из Америки?

Здесь в разговор вмешался г. Ротштейн, сказал что-то по-русски, чему Ленин не придал значения. Невзирая на напоминания г. Ротштейна о необходимости большей дипломатической сдержанности, Ленин стал рассказывать мне о проекте, которым один американец собирался поразить Москву. Проект предусматривал оказание экономической помощи России и признание большевистского правительства, заключение оборонительного союза против японской агрессии в Сибири, создание американской военно-морской базы на Дальнем Востоке и концессию сроком на пятьдесят — шестьдесят лет на разработку естественных богатств Камчатки и, возможно, других обширных районов Азии. Поможет это укрепить мир? А не явится ли это началом новой всемирной драки? Понравится ли такой проект английским империалистам?

(…)

— Но какая-нибудь промышленная страна должна прийти на помощь России, — сказал я. — Она не может сейчас начать восстановительную работу без такой помощи…