Александр Багаев - Презумпция лжи

И поэтому беседовали за чашкой чая у Литвинова дома две лондонские дамы. И Айви про гостиную, в которой они расположились, пожаловалась: мол, как только муж стал «послом», дом их в одночасье превратился в публичное место (дальше цитирую текст газетной статьи, приведённый в книге 3. Шейниса):

Эта маленькая комнатка всегда была для него прибежищем, где он мог укрыться, но сейчас это уже не так, ибо, хотя у него и есть служебное помещение в Сити, люди все же упорно приезжают сюда…

По этому же поводу в книге Шейниса есть — в другом месте — ещё один рассказ, записанный теперь уже со слов самого Литвинова (курсив в цитате мой):

В марте 1918 г. (т. е. через два месяца после упомянутого интервью. —А.Б.) прибыл первый дипкурьер из Москвы: «Почта… в одном отношении разрешила мои трудности: я получил около двухсот тысяч царскими кредитками, которые в то время еще принимались в Лондоне… Я снял для полпредства специальное помещение по адресу Виктория-стрит, 82, — до того полпредство находилось в моей частной квартире …»

Недоумение тут, естественно, вызывает литвиновское «служебное помещение в Сити», о котором ненароком обмолвилась его супруга. Ведь очевидно, что Литвинов не мог в январе (в момент интервью для Weekly Dispatch ) оплачивать аренду офиса в Сити деньгами, полученными из России спустя пару месяцев, в марте. Да и потом словом City лондонцы и вообще англичане сокращённо называют один из центральных административных округов британской столицы — City of London , а Victoria street пролегает не в нём, а в соседнем округе — Вестминстере ( Westminster City ). Поэтому ни одна англичанка, тем более лондонский светский хроникёр про Вестминстер сокращённо — City не скажет. И, значит, помещение, которое Литвинов снял для полпредства на Виктория-стрит — это одно (и за советские деньги), а его «служебное помещение в Сити», упомянутое супругой — это что-то совсем другое (и непонятно, за чьи деньги).

___________________

Айви Литвинова вряд ли оговорилась, и журналистка, скорее всего, ничего не перепутала. Пока они беседовали, появились две посетительницы, пришедшие по опубликованному в газетах адресу «русского посольства». (Выделение жирным шрифтом в цитате моё):

«…г-же Литвиновой пришлось выразить свое сочувствие двум русским женщинам, которые проделали неблизкий путь от Хаммерсмита сюда, чтобы повидать народного представителя. Она была очень любезна и всячески старалась им помочь, сообщив им его адрес и номер телефона в Сити, после чего, утешенные, но сопровождая свой уход целым потоком слов, они вышли на залитую слякотью улицу.»

(Кто для книги Шейниса переводил это интервью с английского языка и писал про «залитую слякотью улицу» — не знаю: Шейнис не указал.)

___________________

Одна из особенностей любого «служебного помещения в Сити» та, что их аренда даже по заоблачному лондонскому стандарту баснословно дорога. Другая — они такие дорогие потому, что офисы в Сити из соображений престижа и в силу непоколебимых английских традиций обязаны иметь все банки, страховые и финансовые компании и брокерские конторы, которые хотят, чтобы их на мировых финансовых рынках — попросту всё в том же Сити — воспринимали всерьёз. Поэтому кроме них и обслуживающих их магазинов, ресторанов, пабов и прочих заведений в Сити никого больше и нет; все его кварталы после рабочего дня и до утра полностью вымирают.

Спрашивается: на какие всё-таки деньги и для каких по сей день хранимых в тайне дел на «мировом финансовом рынке» безработный, полунищий (если верить Шейнису) и вообще на всю Европу ославленный русский полутеррорист и политэмигрант [74] Здесь присутствует некоторое преувеличение ради красного слонца: М. Литвинов — как и Ф. Ротштейн, кстати — в тот период имел британское подданство. В 1908 г Литвинова арестовали в Париже: он тайно готовился обменять одновременно в нескольких французских банках меченые пятисотрублёвые купюры, захваченные во время знаменитого «экса» в Тбилиси. Тут же по всей Европе началась дружная и шумная кампания в прессе в защиту угнетаемого борца за свободу. В результате французы Литвинова не посадили в тюрьму надолго, а просто экстрадировали; причём почему-то не в Россию, а в Англию. В Англии же он вскоре и почему-то без проблем получил британское подданство. М. М. Литвинов арендовал в Сити дорогущее служебное помещение, к тому же с телефоном?

Ответ на этот вопрос я не знаю. Единственное объяснение — а точнее всего лишь подсказку, в каком направлении его можно искать — нашёл в уже упоминавшихся книгах Георгия Соломона и Зиновия Шейниса. М. Литвинов (в рассказе у Шейниса) говорит (курсив мой):

Секретарем полпредства была моя жена, которая вела всю английскую переписку, кроме того, в полпредстве работали еще три-четыре человека из числа товарищей-эмигрантов и бывших служащих царской военно-закупочной миссии .

Эпохальный символ оружия, которое «царская военно-закупочная миссия» закупала тогда в Англии — пулемёт системы «Ма́ксим»: производил его принадлежавший большей частью Ротшильдам гигант британского ВПК — фирма «Виккерс» (помимо пулемётов она ещё выпускала, например, линкоры и подводные лодки). И вот у Г. Соломона там, где он рассказывает про работавшего с ним в начале 1920-х гг. в Лондоне в «Аркосе» Н.К. Клышко, сказано (курсив мой):

До революции (Клышко) находился в Англии на службе у фирмы 'Виккерс', где одновременно с ним служил и Литвинов ….

Дальше, естественно, надо перепроверять содержание уже этой фразы, а для этого придётся лезть глубже в прошлое. Нужно будет выяснять, у кого именно в европейских странах Литвинов под общим руководством Леонида Красина закупал в 1900-х гг. крупными партиями оружие для нужд боевиков и террористов в России. Когда в 1908 г. Литвинова арестовали в Париже, кто именно в Лондоне и почему внимательно следил за его судьбой и событиями во Франции, слал по дипломатическим каналам запросы во французский МИД (они по сей день хранятся в архивах министерства), организовывал и координировал международную кампанию в прессе? Какая тут связь с теми, кто руководил упомянутыми у Герберта Уэллса «крупными закупочно-распределительными трестами», которые «сыграли такую важную роль в жизни европейских государств во время мировой войны» и с которыми рука об руку работали именно «служащие царских военно-закупочных миссий»?

Понятно, что перепроверка такого масштаба дело уже не переводческое, а профессиональных историков. Я же могу только с некоторой долей уверенности предположить, что нечто подобное и должно было мешать Литвинову писать мемуары: о чём ни скажи правду, за какой пустяк ни уцепись — да вот хоть лондонской светской репортёрше пожалуйся на проходной двор, в который твою гостиную превратили — как тут того и гляди потянется ниточка совсем не гуда, куда следует. И вот эта вездесущая непредсказуемость событий в его собственной биографии и должна была, как мне кажется, угнетать Максима Максимовича и заставлять его по вечерам рвать всё, что написал с утра.