Александр Багаев - Презумпция лжи

После революции Уркарт председательствовал в Обществе кредиторов России, на Генуэзской конференции присутствовал в качестве советника премьер-министра Ллойда Джорджа Среди его близких друзей числились, например, тогда ещё министр торговли, а впоследствии Президент США Герберт Гувер, британский министр иностранных дел лорд Керзон.

Мы сегодня можем довольно реалистично себе представить, что такое была обстановка в Баку в 1900-х гг., поскольку сами пережили уже в масштабах всей страны такие же беспредельные, бесшабашные и насквозь криминальные 1990-е, когда российскую «нефтянку» крышевали все и любые «бандиты», у кого на то хватало смелости, наглости и сил, и когда об отстрелах банкиров, нефтяников, политиков и всех их вместе крышевавших бандитов сообщали чуть не каждый день со всех концов страны.

В Баку в 1900-х гг. большевики, их грузинские боевики и в том числе Сталин во всём этом развесёлом бизнесе участвовали очень активно. В каком именно качестве — это только они сами и только в трудно вообразимую минуту полного откровения смогли бы, наверное, хотя бы приблизительно общими усилиями сформулировать. Так что кто там за кем гонялся и охотился и по каким соображениям…

Но факт, что после Баку, познакомившись близко с европейцами — коллегами-Инженерами, крупнейшими европейскими банкирами и предпринимателями — Красин стал именно таким, каким его увидели Горький, Комиссаржевская, Клер Шеридан: как две капли воды на них похожим, «европейским» по всем статьям. А то, что ему стремительно и с удивительной лёгкостью удалось столь естественно войти в европейскую роль после нескольких лет сибирской ссылки в далёком Иркутске и студенчества в провинциальном Харькове, говорит о его недюжинных психологических и поведенческих способностях.

И ещё тоже хронологически получается, что именно после того неудавшегося покушения на Уркарта в Баку Леонид Красин стал пользоваться как-то вдруг и слишком уж большим и к тому же постоянно только нараставшим доверием и у самого Уркарта, и среди европейской предпринимательской и финансовой элиты. Вспоминая 1990-е гг. в Москве и в России, могу только предполагать и догадываться, какие услуги мог и должен был оказать Красин для того, чтобы у европейских банкиров и предпринимателей первой руки появилось такое уважительное доверие к нему.

Понятно, что увязать эту вторую сторону жизни Леонида Борисовича Красина с первой — задачка, быстро заводящая в тупик. Тем более что, несмотря на выдающийся дар конспиратора, который за Красиным признавали все, Охранное отделение всё-таки о его подпольных террористических и «экспроприаторских» делах знало. А когда после тифлисского «экса» из-за попытки Литвинова со товарищи сбыть меченые 500-рублёвые купюры в Европе разразился уже международный скандал — узнал о Красине-революционере и весь остальной мир. Да и до того российское Охранное отделение крайне настойчиво рассылало предупреждения на его счёт в правоохранительные органы европейских держав.

___________________

Обысков дома и на службе, таинственных арестов и освобождений «счастливых случайностей», когда арестовывали ЦК в полном составе, и только один Красин «чудом» избегал ареста, — всего этого в биографии Леонида Борисовича хоть отбавляй.

___________________

Достаточно взглянуть ещё раз на первый, бандитский перечень Красинских «доблестей», чтобы понять: несмотря на всю его выдающуюся профессиональную пригодность, на европейские обаяние и обходительность, Красин всё-таки в первую очередь был опасный — даже, наверное, тем более опасный — уголовник без какого бы то ни было нравственного стопора; и потому, если уж его почему-то всё никак не могли от общества изолировать, то, вроде, нужно было хотя бы избегать малейшего с ним контакта.

Проще говоря, все цивилизованные европейцы должны бы были от Л.Б. Красина шарахаться, как от сатаны. А они, все эти Ротшильды, Нобели, Ратенау и Сименсы, на которых он работал, были, оказывается, рады иметь его у себя на хорошо оплачиваемой службе, а после 1918 г. — уже и вовсе желанным полпредом для ведения государственных дел у себя в столицах и на международных конференциях. (Это понять простому человеку даже ещё труднее, чем беспроблемное, как ни в чём не бывало победное прибытие в Лондон выпущенного из французской тюрьмы «под давлением прогрессивной общественности» мошенника Литвинова.)

Так что каким образом такой вроде бы демонично порочный и страшный персонаж, как Леонид Борисович Красин, стал тем не менее своим человеком во властных и политических кругах в демократичных и цивилизованных Великобритании, Германии и Швеции — это для меня была поначалу большая загадка. Но однажды возникло у меня в голове и возможное решение для неё.

ВЫЯСНЯЛ я родословную автора бондинианы Яна Флеминга. И разузнал, что его дед по отцу, шотландец Роберт Флеминг (1845–1933), владел и руководил им же созданным одноимённым крупным инвестиционным банком — Robert Fleming & Со . Банк этот известен тем, что вместе с нью-йоркским партнёром Роберта Флеминга Джекобом Шиффом [116]являлся одним из крупнейших инвесторов в железнодорожное строительство в США. Участвовал он и в создании нефтяной промышленности на Ближнем Востоке, будучи совладельцем главного акционера Англо-Персидской (позднее Англо-Иранской) нефтяной компании; продав перед Первой мировой войной свои Бакинские активы, в Англо-Персидскую компанию вошли, став партнёрами Роберта Флеминга, Ротшильды. Сегодня тогдашнее их нефтяное предприятие называется British Petroleum . А банк Robert Fleming & Cо в 2000 г. был продан давнишним ближайшим партнёрам Флемингов по ту сторону океана — корпорации Chase Manhattan Bank , и семья Флемингов за свою долю получила 2,3 миллиарда долларов.

Самый старший Флеминг, Роберт основоположник банковской династии и дед «агента 007» Яна — в 1910-е гг. был в Лондоне вполне активный банкир большой руки и полноправно входил в британскую и международную экономическую и финансовую элиту. Его близким деловым партнёром до самого своего премьерства оставался Эндрю Бонар Лоу. Его сын Валентайн, отец Яна ( Valentine Fleming , 1882–1917 ), был близким другом и политическим соратником Уинстона Черчилля (Черчилль по случаю его гибели на фронте во Франции некролог в The Times и написал).

И вот у него — у Роберта Флеминга — были среди прочего одними из самых его близких и надёжных деловых партнёров члены шотландской семьи Кеззиков ( Keswick ); в 1970 г. Флеминги и Кеззики даже создали весьма успешный на азиатском рынке совместный банк Jardine Fleming . А Кеззики — это прямые потомки и наследники Вильяма Жардина ( William Jardine 1784–1843 ). Это они, с ним и вслед за ним, строили и развивали торговый дом Jardine , Matheson and Company , закладывали и возводили город Гонконг, жёстко соперничали с могущественной Ост-Индской компанией и банкирами Бэрингами (дедами и дядьями нашего Мориса), запускали наперегонки своих красавцев — первые четырёхмачтовые чайные клипперы. И ещё они, естественно, были в самом центре всей той заварухи, что вошла в историю под названием «Опиумные войны». На основе истории их жизней и торгового дома писатель Джеймс Клавелл написал свои знаменитые на весь мир чудесные приключенческие романы Tai-Pan , Gai-Jin и Noble House .