Альманах Array - Триединство. Россия перед близким Востоком и недалеким Западом. Научно-литературный альманах. Выпуск 1

«Не все же там согласны с преступниками! Но если посмотреть вокруг, и здесь, во Франции, власти ничего не делают… А ведь в подпольных мечетях, которых полным-полно в городах, в подвалах домов, исламисты вербуют вовсю молодежь из бедняцких кварталов… А все эти девушки, которые и здесь надели хиджаб и отказываются изучать биологию и заниматься спортом! Кто этим всем манипулирует? Неужели некоторые иностранные посольства, которые платят им за то, чтобы они носили этот кусок черной ткани? Как будто ислам и есть эта тряпка… Лучше бы преподаватели в школах усилили светское воспитание, лучше бы людям чаще показывали фильмы о зверствах в Алжире!» (с. 115).

«…Но вышучивать все происходящее уже было невмоготу. Так что же оставалось? Заткнуть уши, не слушать кричащие повсюду репродукторы? А из них лились проповеди из мечетей: “О верующие! Надо возродить уважение к исламским ценностям. Надо вернуться к изначальной чистоте и защите наших нравов от посягательств чужого! Надо следовать установлениям шариата!.. Прозападники, все эти последыши колониализма, сионисты, франкмасоны, безбожники и коммунисты, все, кого подкармливает Запад, – всем им не место здесь, в Алжире… Мы создадим здесь Святую землю. Мы здесь, чтобы бороться с коррупцией. Чтобы спасти мир и Ислам. Мы сделаем Алжир Священной крепостью, и он будет управлять миром!.. Но Вера, которая не обагрена кровью, не может окрепнуть. Наши принципы требуют жертв. Пусть мы погибнем и примем мучения, но мы не свернем с прямого пути, завещанного нам Аллахом!” (с. 119).

«…Один из слушающих воскликнул: “Так что же, они забыли, о чем говорил сам пророк Мохаммед в одном из хадисов? О том, что

народы, которые следуют за ложными проповедниками, идут прямой дорогой к несчастью?!”» (с. 119).

«…Население страны попало в капкан между вооруженным насилием и насилием экономическим… Страна запылала, и цены на продукты питания и товары первой необходимости пылали тоже. Повсюду очереди, дефицит, обман… Общество скрипело по всем швам… Интегристы уже завладевали и больницами. Приходили наведываться, нет ли там молодых матерей-одиночек, подкинутых обесчещенными девушками младенцев-сирот…» (с. 120).

«…“Нет, моя дочь вырастет свободной женщиной! Будет жить в свободной стране!.. Выйдет замуж за того, кого захочет взять в мужья! Хватит с нас всех этих феодальных традиций!..”» (с. 128).

«За ней уже начали следить. Спрашивали, а почему, когда она читает лекции студентам, не начинает их словами “Во имя Бога Всемилостивейшего и Всепрощающего”?.. Она отвечала обычно алжирской поговоркой: “Спрашивайте больше с человека и меньше просите у Бога!”.. А однажды во время лекции об устройстве детородных органов у мужчины и женщины кто-то устроил скандал, закричав, что она вторгается в пределы Сокровенного Знания, которое только у Бога!.. В больнице, где она работала, творилось то же самое, что и в обществе. Быстро кончились годы всеобщей эйфории, надежд и иллюзий… Сюда свозили зарезанных или зарубленных, покончивших с собой молодых женщин и мужчин, убитых из мести за “позор, принесенный семье”… Привозили пострадавших от насилия в семьях, – обесчещенных отцами или их братьями девушек и девочек. И все эти жертвы прибывали в отделение, которым заведовала Хайба. Беременные, отчаявшиеся, жизнь которых была изуродована…

…Чтобы понять, как всё “взорвалось”, надо вспомнить, в какой теснотище жили многодетные семьи в городах… Были и такие чудовищные условия, когда дети спали по очереди: одни с восьми до полуночи, другие с полуночи до раннего утра, затем укладывались третьи. Мальчишки с детства копили ненависть к своим сестрам, которым было разрешено спать всю ночь на одном месте… А это “перенаселение” было следствием религиозного запрета на противозачаточные средства… Вот и нашла вся эта никому не нужная молодежь свое прибежище в мечетях, а там уж позаботились о том, чтобы “выковать” из нее “мучеников” во имя Аллаха… Это было ужасное время: она все время боялась летальных исходов после операции, – не хватало ни лекарств, ни перевязочных материалов… Медсестры и санитарки теряли сознание от переработки. Потихоньку медперсонал занимался спекуляцией медикаментов. Ее муж даже стал злоупотреблять спиртным от безысходности, которая царила в больнице… А “наверху” всё призывали людей к “скромности” и “воздержанию”… “Какое там, к черту, “воздержание”! – восклицал товарищ мужа. – Сами-то они знают, что это такое? Шампанское, семга, икра. Вот их ежедневное меню! Жены их летают на самолетах к своим парикмахерам в Париж! И всё за счет государства!.. А еще твердят, что живут и работают во имя народа! Да народ просто надули! А тот, кто пытается раскрыть рот, – с тем быстро расправляются”.

…Вскоре и этот “бунтарь” исчез из их поля зрения…

…А цены все росли. Алжирцы уже не сводили концы с концами. Средний класс исчезал. Дети перестали ходить в школу. Родители предпочитали, чтоб они занимались перепродажей добытых товаров, контрабандой… По вечерам эти дети, одетые в лохмотья, собирались в мечетях, и там им была обеспечена настоящая “промывка мозгов”… Но, спускаясь в ад, неужели Алжир хотел, чтобы все опустили руки? Ведь даже муж ее уже был на грани терпения и чуть было не разрушил себя алкоголем. “– Нет, – сказала я ему. – Я не дам тебе упасть и потащить нас всех за собой в бездну!”» (с. 130-134).

…Их спасет то, что Хайба снова носила под сердцем ребенка, хотя муж ее был почти уверен уже, что она больше никогда не сможет родить… Они уедут в глушь, на юг страны, «подальше от кошмара», который охватил большие города… Там, в Уаргле, им обещали «настоящую работу», – больница только что отстроилась, местные власти прекрасно оборудовали ее, а врачей в провинции, как всегда и везде, – не хватало… Но оказалось, что и здесь, в глуши, всё в руках интегристов. И что их, «лучших медиков Орана», просто завлекли в гнусные сети, попытались вначале соблазнить «хорошими условиями труда», а потом путем шантажа и угроз пытались заставить служить тем, кто превратил нефтяной юг страны в свою вотчину и обеспечивал «защиту своей мафиозной организации тесной спайкой с бандитскими группировками исламистов» (и не без помощи «духовных наставников» из действующей здесь одной из крупных мусульманских «теологических школ», закрывавших глаза на разгул исламистского террора и «убаюкивавших» свою паству уверениями, что «всё в руках Аллаха!»).

…События развивались стремительно, и снова воцарялся «мрак» жизни. Третья часть книги Латифы Бен Мансур так и названа – «Ténèbres» – «Мрак». Дальнейшее цитирование лишь добавит к картине, воссозданной в двух первых частях, где свершилась утрата иллюзий и наступили «сумерки», черных красок. Последний «мазок» – отказ мужа лечить «боевиков». Ему отомстили. Жестокость свершившейся мести уже описана в воспоминаниях героини книги, цитированных выше. «Живые» свидетельствования важны для нас, потому что алжирцы в целом не любят говорить о своей войне. И если героиня повествования чудом осталась живой, то для нее время мучений – неизбывно. Память – это не просто «освобождение прошлого», это постоянно живущее в человеке напоминание о нем, «высвобождение» его в своих ночных кошмарах и в повседневной жизни, когда звонят друзья и спрашивают: «Ну, как ты там?» Картины былого если и стираются в каких-то деталях, то не исчезают в живых ощущениях пространства пережитого. Даже если новая жизнь снова заполнилась работой, ожиданием ребенка, заботами нового и верного друга, повседневной суетой и простой необходимостью жить дальше… Потому что это пространство ее прошлого слишком уж насыщено конфликтами, сущностными для жизни алжирки, мусульманки, просто женщины. Она пережила и конфликт с Традицией Жизни (бросив вызов предрассудкам, став врачом, выйдя замуж за любимого), и внутри самой Традиции (испытав давление старшего поколения женщин, хотя и воспитанных в рамках соблюдения всех законов «благочестия», но постоянно искушаемых соблазнами «безнравственной модернизации»). Хайбе – «пречистой» – удалось сохранить свои принципы, не поддавшись ни требованиям «фундаменталистов», ни соблазнам радикальных обновленцев… Она пережила и социальный конфликт испытания трудностями несвершившихся ожиданий и общественных реформ. Пережила утрату иллюзий и потерю веры в «народность», «демократию» и «социализм»… Пережила и конфликт конфессиональный, поняв, что Ислам, Аллах и вера людская в Него ничего общего не имеют с деяниями и злыми умыслами тех, кто Именем Его нарушает и сам его Замысел мусульманского мироустройства…