Джон Эллиот - Испанская империя. Мировое господство династии Габсбургов. 1500–1700 гг.

Только когда весть об освобождении Тамарита дошла до графа-герцога, он начал сознавать, что оказался перед лицом самого настоящего восстания. До сих пор в своих действиях в отношении принципата он руководствовался советами протонатария Херонимо де Вильянуэва – человека, вызывавшего у каталонцев такую же сильную антипатию, как и они у него. Протонотарий убедил Оливареса, что политика, проводимая им в Каталонии, вот-вот приведет к успеху, и принципат вскоре станет полезным членом испанской империи. Но теперь он внезапно столкнулся с доказательством того, что эта политика ведет к катастрофе. Некоторым министрам казалось, что появление мятежников в Барселоне дает Мадриду достаточно оснований, чтобы использовать армию для наказания принципата и отменить мешающие Мадриду каталонские законы и вольности, но граф-герцог понимал, что проблему Каталонии необходимо решать в более широком контексте монархии в целом. Он должен был думать о том, какой будет реакции Арагона, Валенсии и Португалии на демонтаж каталонских свобод. Ему приходилось держать в уме тяжелую военную ситуацию в Германии и Италии, усталость испанских армий и то, насколько опасно в такое время иметь за спиной провинцию, удерживаемую силой оружия. Понимая, что на данном этапе не существует простого и быстрого решения сложной каталонской проблемы, Оливарес резко изменил политику предшествующих месяцев и 27 мая отдал приказ, чтобы незамедлительно были сделаны шаги для умиротворения и успокоения каталонцев, пока ситуация окончательно не вышла из-под контроля.

Решение графа-герцога слишком запоздало. Восстание в Каталонии быстро набирало обороты, вдохновляясь ненавистью не только к войскам и королевским чиновникам, но и ко всем богатым и власть имущим. Банды мятежников перемещались от одного города к другому, поднимая крестьян и увлекая их за собой. Видя, что больше не имеет никакой власти, что закон и порядок рушатся, злосчастный граф де Санта-Колома умолял городских советников Барселоны закрыть ворота и не пускать в город сельских работников, которые ежегодно собирались там в начале июня, чтобы наняться на уборку урожая. Но советники либо не могли, либо не захотели соглашаться, и поденщики вошли в город, как обычно. В день Тела и Крови Христовых 7 июня 1640 года они, естественно, ввязались в потасовку. Потасовка быстро переросла в мятеж, и через два часа толпа уже гонялась за королевскими чиновниками и грабила их дома. Сам вице-король укрылся на верфях, но группа мятежников ворвалась туда, и Санта-Колома, пытавшийся сбежать от своих преследователей по скалистому берегу, был пойман и убит.

После убийства Санта-Коломы вся власть, которая еще оставалась в Каталонии, оказалась в руках Diputacio, городских советников и барселонских аристократов. Несмотря на то что им удалось выгнать восставших их самой Барселоны, они не могли удержать под контролем движение, охватившее весь принципат и обрушившее свою месть на всех, кто вызывал осуждение мятежников. Как бы ни был Оливарес потрясен убийством вице-короля, он все еще надеялся, что восстание удастся прекратить без привлечения армии. Но 22 июля, так и не сумев остановить разгул анархии, скончался новый вице-король, каталонский герцог Кардона. Почти в тот же момент восставшие взяли под контроль жизненно важный порт в Тортосе. После потери Тортосы стало совершенно ясно, что в Каталонию нужно послать войска, несмотря на очевидный риск, который несла с собой война в провинции, граничившей с Францией. Оливарес занялся формированием армии, предназначавшейся для подавления мятежа.

Граф-герцог верил, что каталонцы еще слишком лояльны, чтобы призвать на помощь французов, но он недооценил энергию и решимость Клариса и ненависть к его правительству и к Кастилии, которую вызывала его политика во всех классах каталонского общества. За некоторое время до этого Кларис уже предпринимал предварительные шаги, чтобы договориться с французами, и Ришелье, уже показавший свою осведомленность о том, как можно досадить Испании и в Каталонии, и в Португалии, заявил о своей готовности оказать помощь. Осенью 1640 года Кларис и Оливарес сошлись лицом к лицу. Кларис надеялся избежать необходимости открытого разрыва принципата с Мадридом, а Оливарес точно так же надеялся избежать необходимости применения против каталонцев армии. «В разгар всех наших бед, – писал он в октябре кардиналу-инфанту, – этот каталонец худшее, с чем мы когда-либо сталкивались, и мое сердце безутешно, поскольку мы начинаем операцию, в ходе которой, если наша армия кого-то убьет, она убьет вассала его величества, а если убьют они, то убьют вассала и солдата. …Без причины и без повода они бросились в такой же откровенный мятеж, как голландцы…»

Однако худшее все же случилось. Восстание в Каталонии принесло свои плоды в Португалии, где нарастала решимость разорвать путы, связывающие ее с Кастилией. С тревогой сознавая, что он не может быть уверен в Португалии до тех пор, пока герцог Браганса и высшая португальская знать остаются у себя дома, Оливарес придумал хитроумный план, способный одним ударом убить двух зайцев. Он приказал португальской знати присоединиться к армии, которую намеревались отправить в Каталонию. Приказ означал, что, если Португалия хочет порвать с Кастилией, это надо делать быстро, прежде чем герцог Браганса покинет страну. Однако мятеж был отложен на осень, возможно, с молчаливого одобрения Ришелье, который, как принято считать, посылал в Лиссабон деньги для заговорщиков. 1 декабря, в то время как королевская армия под командованием маркиза де лос Велеса осторожно входила в Каталонию, португальские заговорщики привели свой план в исполнение. Стражу у королевского дворца в Лиссабоне сняли, Мигель Васконселос – доверенное лицо Оливареса и главный представитель Мадрида в правительстве Португалии – был убит, а принцессу Маргариту доставили на испанскую границу. Поскольку в Португалии не было практически никаких кастильских войск, ничто не могло помешать мятежникам захватить власть в стране и объявить герцога Браганса королем Хуаном IV.

Вести о перевороте в Португалии, которым понадобилась неделя, чтобы дойти до Мадрида, заставили Оливареса и его коллег срочно переосмыслить свою политику. Одновременные мятежи на востоке и на западе полуострова грозили монархии тотальной катастрофой. Больше всего Испания нуждалась в мире: мире с голландцами, мире с каталонцами. Но хотя теперь граф-герцог предлагал каталонцам благоприятные условия и высшие классы Каталонии, похоже, были расположены принять их, а армия де лос Велеса все ближе и ближе подходила к Барселоне, простой народ не собирался сдаваться. 24 декабря в Барселоне снова начались беспорядки. Мятежники набросились на «предателей» с еще большей жестокостью, чем в день Тела и Крови, и Кларис, столкнувшись, с одной стороны, с разъяренной толпой, а с другой – с наступающей кастильской армией, пошел по единственно возможному для него пути. 16 января 1641 года он объявил Каталонию независимой республикой под защитой Франции. Затем, 23 января, обнаружив, что французам этого мало, он отказался от своего плана по установлению республиканской системы правления и официально объявил, что Каталония переходит под власть короля Франции «с уговором о соблюдении наших установлений, как во времена Карла Великого». Теперь французы были готовы предоставить каталонцам полномасштабную военную поддержку. Французский представитель Дюплесси Безансон быстро организовал оборону Барселоны, и 26 января объединенные франко-каталонские силы встретили армию де лос Велеса за стенами Барселоны на холме Монжуик. По каким-то неизвестным причинам де лос Велес отдал приказ об отступлении, и последний шанс быстро покончить с каталонским восстанием был упущен.