Ирина Савицкая - Дипломат императора Александра I Дмитрий Николаевич Блудов. Союз государственной службы и поэтической музы

Однако поскольку Тильзитский мир был подписан 25 июня (9июля) 1807 г., т. е. через полгода после премьеры «Дмитрия Донского» Озерова, речь могла идти о патриотическом настроении и готовности защищать родину безотносительно к тильзитскому договору. По свидетельству С. П. Жихарева, особенное впечатление произвели стихи Озерова: «Прославь, и утверди, и возвеличь Россию, / Как прах земной сотри врагов кичливых выю, /Чтоб с трепетом сказать иноплеменник мог: / Языки! Ведайте: велик российский Бог!» [494] Жихарев С. П. Записки современника. Л., 1989. Т. 2. С. 93. . Однако последовавшие уже после 25 июня 1807 г. представления «Дмитрия Донского» позволяли публике выразить свое недовольство подписанным Александром I с Наполеоном соглашением в Тильзите.

Таким образом, успех трагедии объяснялся главным образом ее патриотическим содержанием, больше ориентированным на современные, чем исторические события и прекрасной игрой актера А. С. Яковлева [495] «смотря на обычное свое равнодушие, увлекались общим восторгом, а также аплодировали и кричали „браво!“ наравне со всеми». ( Жихарев С. П. Записки современника. Л., 1989. Т. 2. С. 91–92). .

Новая трагедия Озерова не понравилась Державину недостоверностью исторического материала [496] Державина возмущала «небывалая княжна», в которую на сцене был влюблен Дмитрий Донской. «Одна-одинешень-ка» она прибыла в стан и, «вопреки всем обычаям тогдашнего времени, шатается по шатрам княжеским да рассказывает о любви к Дмитрию». Эта фраза от Державина через Грота вошла в последующую литературу. . Свое мнение он высказал при дворе, после чего отношения между двумя известными родственниками Блудова расстроились [497] Державин Г. Р. Записки из известных всем происшествие и подлинных дел, заключающие в себе жизнь Гаврилы Романовича Державина. Державин Г. Р. Сочинения. Л.,1987. С. 490–491. . Последовала эскалация конфликта, который получил общественный резонанс.

Прекратив знакомство с Державиным, Озеров приписывал критику своей драматургии поэтом — его зависти. В свою очередь, решив «проучить» трагика-Озерова, лирик-Державин начал сам писать трагедии, перечень которых быстро рос [498] «Евпраксия», «Темный», «Атабалибо или Разрушение Перуанской империи», оперы «Иван Грозный или покорение Казани», «Дурочка умнее умных», «Рудокопы». . Однако, по мнению Я. К. Грота, вступление Державина на поприще драматической поэзии, несмотря на его «изумительную производительность», была заблуждением [499] Грот Я. К. Жизнь Державина. С. 575. .

Судя по всему, Блудову не пришлось выбирать между родственниками. Пониманию его позиции помогает выявленная в современной литературе «арзамаская мифологизация фигуры В. А. Озерова», т. е. своеобразное арзамаское «житие» Озерова, основные черты которого сложились за шесть-восемь лет до его смерти, последовавшей в 1816 г., т. е. в 1808 (1810) — 1810 гг.

В речи «Кассандры» на заседании Арзамаса 16 декабря 1815 г. Блудов представил проделанный им путь следующим образом: «…моя молодость протекла и исчезла среди Беседы и Академии; давно грызет мое сердце змея безвременной заботливости, и часто на пепле враждебной Трои я помышлял об опасностях Греции. Но сия заботливость не будет на пользу Арзамасу» [500] Арзамас и арзамасские протоколы. Л., 1933. С. 127. . Арзамаские друзья ставили Блудову в заслугу, что он нанес «первый удар сопернику слонов персидских Шутовскому» [501] Там же. С. 132. ( т. е. Шаховскому, — И. С. ) своей эпиграммой. Блудов, безусловно, обладал определенными способностями сатирика. По наблюдению Е. П. Ковалевского, ему стоило большого труда особенно в молодости «совладать со своим характером, чрезвычайно пылким. Его быстрый, острый ум нередко увлекал его к возражениям метким и колким, навлекавшим ему вражду людей» [502] Ковалевский Е. П. Граф Блудов и его время. СПб, 1871. .

Шаховской средствами драматургии и театрального представления начинал общественно-литературные атаки в 1807 г. на В. А. Озерова, Н. М. Карамзина, а в 1815 г. на В. А. Жуковского, которые вызывали широкий резонанс и противодействие. Играя роль «раздражителя» и тем самым активизируя литературные движения, комедиограф Шаховской сам вызывал насмешки. По словам А. С. Пушкина, даже А. С. Шишков и В. И. Бакунина, близкий друг А. А. Шаховского и сестра злейшего врага карамзинистов П. И. Голенищева-Кутузова несколько позднее в 1815 г. увенчали кн. Шаховского «лавровым венком; на этот случай сочинили очень остроумную пиесу под названием „Венчание Шутовского“» [503] Пушкин А. С. Дневники. Записки. СПб., 1995. С. 7. . В лицейском дневнике 28 ноября 1815 г. А. С. Пушкин записал понравившиеся ему своей веселостью строки: «Он злой Карамзина гонитель [504] Хлыстов — Хвостов Дмитрий Иванович (1756–1835), поэт, член «беседы любителей русского слова», его имя было нарицательным для обозначения плодовитого графомана. , / Гроза Баллад; / В беседе добрый усыпитель, / Хлыстову брат. / И враг талантов записной! / Хвала, (хвала тебе, о, Шутовской!)» [505] Пушкин А. С. Дневники. Записки. С. 7. .

Блудов оказывался неизменно в среде тех, кто противостоял Шаховскому. В письме П. А. Вяземскому от 27 февраля 1812 г. К. Н. Батюшков рассказывает о чтении 23 февраля на 7-м заседании «Беседы» Шаховским его новой поэмы «Расхищенные шубы», в которой «досталось…всем честным людям» — В. Л. Пушкину, Д. Н. Блудову и Н. М. Карамзину. М. Л. Майофис обратила внимание на то, что в первой, не дошедшей до нас редакции поэмы Шаховской, если верить Батюшкову, упрекал Блудова в том, что он ничего, кроме «Mercurede France», не читает.

О характере воздействия на Озерова, с одной стороны, А. А. Шаховского, а с другой — арзамассцев, в источниках и литературе высказываются разные точки зрения. Так, «сколько припомню, — писал арзамасец Вигель, — …в пособиях, которыми дотоле Шаховской так щедро наделял его, как сказывали мне, стал он вдруг ему отказывать и, напротив, сколько мог, во всем начал ставить ему препятствия» [506] Вигель Ф. Ф. Указ. соч. С. 255. . В литературе отмечалось, что Блудов и круг его общения — арзамасцы-карамзинисты достаточно быстро стали оказывать влияние на прижизненную, а затем и посмертную судьбу творчества Озерова и его имя. В названной мифологизации оказались «изоморфны», т. е. сходны по форме и свойствам, и тесно связаны между собой два процесса: практический и внутри литературный. Если первый решал задачи литературной политики и борьбы, то второй был процессом творческим и формировал «модели отношений поэта и читателя» [507] Майофис М. Л. Воззвание к Европе… С. 561–562. .

Введенные тартуским филологом Д. А. Ивановым в научный оборот результаты своего исследования показали, что Владислав Озеров уже в начале драматургической карьеры получил в России «титул» и драматургический статус «русского Расина», одновременно став заложником образа французского драматурга. Его ближайшее окружение, критики и он сам якобы «проецировали» биографию и творчество русского драматурга на Расина. На Расине воспитывался Блудов. Трагическую впоследствии роль в жизни Озерова сыграла проекция одного из центральных эпизодов литературного пути французского драматурга на современность и личность Озерова, а именно: попытка обыграть в новых условиях старый сюжет: провал знаменитой трагедии Расина «Федра» и его конфликт с коллегой — Жаком Прадоном [508] Иванов Д. А. Становление литературной репутации А. А. Шаховского: Дисс…уч. ст. magistrumartium по русской литературе. Тарту, 2005. Режим доступа: www.utlib.ee .