Ирина Савицкая - Дипломат императора Александра I Дмитрий Николаевич Блудов. Союз государственной службы и поэтической музы

Факт написания Озеровым в 1809 г. текста трагедии «Поликсены», авторское требование вернуть ему ее текст и прекратить представление в Петербурге, а также последовавший за этим уход драматурга из литературы — очевидны. Д. А. Иванов высказал предположение, на которое опирается и М. Л. Майофис о том, что все это было сознательно продумано и разыграно как попытка повторения или выстраивание той же линии событий, как в свое время тех, что были связаны с опалой Расина.

По мнению Иванова, конфликт Расина и Прадона традиционно осмысливался как противостояние таланта и завистника и стал нарицательным после «постановки» Озерова на роль «русского Расина». После этого следовало найти кандидата на место «русского Прадона». Стараниями кружка А. Н. Оленина, а затем и арзамасцев (среди которых был и Д. Н. Блудов — И. С. ) его место занял кн. Шаховской [509] Подробнее см.: Майофис М. А. Воззвание к Европе. С. 562. .

Мотивы обмана, зависти и подлости Шаховского «открыл и наиболее последовательно эксплуатировал в своем творчестве и переписке К. Н. Батюшков» [510] Там же. . В литературе обращено внимание на то обстоятельство, что до 1812 г. в рассказах об Озерове «сосуществуют только образы таланта и невежественных читателей». Новый элемент внесло послание П. А. Вяземского «К Жуковскому», в котором «впервые на место „русского Прадона“ был поставлен А. А. Шаховской: здесь находим уже совершенно прозрачный намек на завистничество автора „Деборы“, но, ни слова — о его вине в болезни и уходе Озерова из литературы» [511] Принадлежавший к следующему литературному поколению Блудов был чужд озеровскому максималистскому ощущению безумия как духовного подвига. «Между тем миропонимание, основанное на донкихотском презрении к действительности, было самозабвенно нацелено на безумие как освободительный и героический исход… И прорыв в безумие — возможность преодоления всех земных невзгод», — полагает М. А. Гордин. (См.: его. Указ. соч. С. 563). .

В жизни Озерова трагедия «Поликсена» стала последней, а его судьба в последующие семь лет до смерти, сложились трагически, что, впрочем, также было использовано будущим арзамаским кругом в своих интересах. Так, в конкретно исторической цепи событий использование имени Озерова в литературном контексте явилось средством литературной борьбы. Причиной умопомешательства В. А. Озерова арзамассцы называли А. А. Шаховского и его козни [512] Семейное предание гласило, что Озерова сгубил пожар Москвы. В 1886 г. Я. К. Грот опубликовал другую версию умопомешательства Озерова: «По рассказу родной племянницы трагика, 80-ти летней старушки Пелагеи Евграфовны Озеровой, проживающей ныне в г. Ржеве. Дядя ее Владислав Александрович по выходе в 1808 году в отставку жил в своем имении в Казанской губернии. Во время войны с французами он был настолько потрясен известием о взятии Москвы Наполеоном, что потерял рассудок». (Подробнее см.: Гордин М. А. Владислав Озеров. Л., 1991. С. 197–198). . Высказанные ими обвинения в адрес Шаховского, в свою очередь, имели в качестве следствия активизацию литературного противостояния арзамасцев и их противников [513] См.: Зорин АЗубков Н., Немзер А. Свой подвиг совершив… М., 1987; Майофис М. А. Воззвание к Европе: Литературное общество «Арзамас» и российский модернизационный проект 1815–1818 годов. М., 2008. С. 154, 128–129. 23 сентября 1815 г. на петербургском Малом театре состоялась премьера комедии А. А. Шаховского «Урок кокеткам, или Липецкие воды», которую арзамассцы окрестили «Липецким потопом». Перенесение полемики на театральные подмостки накануне возвращения императора Александра I из Парижа придавало противостоянию двух придворных партий внутриполитическое звучание. .

Мы согласимся с мнением о том, что жизнь нарративного образа Озерова после 1809 г. уже не зависела от самого драматурга (к этому времени он был болен). Но на него едва ли мог оказывать влияние постоянно находившийся с осени 1812 г. за рубежом Д. Н. Блудов. Более активной, по сравнению с Блудовым, была роль, которую сыграли по отношению к Озерову жившие в России арзамасцы. К. Н. Батюшков включил имя В. А. Озерова в галерею лиц «эпохи Карамзина», чье творчество, по его мнению, составляло лицо эпохи, наряду с Хемницером, Крыловым, Жуковским и…Муравьевым [514] М. Н. Муравьев был двоюродным братом отца Батюшкова и воспитателем поэта в период его юности и был лично близок Батюшкову. «В произведениях Муравьева наиболее ярко воплотился тот „идеал“ свободной, „личностной“ литературы, возвышающейся над „нравами“, который был привнесен „эпохой Карамзина“», — считает исследователь проблемы В. А. Кошелев. (См.: Кошелев В. А. Жуковский и Батюшков (к проблеме формирования литературных представлений) // Жуковский и русская культура. Сб. научных трудов. Л., 1987. С. 226 –227). .

Дипломатическая практика Блудова скорректировала круг его литературного общения. По тонкому определению В. Н. Топорова, Ан. И. Тургенев — старший брат Ал. И. Тургенева принадлежал к поколению Андрея Болконского и Пьера Безухова. Собственно, к этому поколению принадлежали также Д. Н. Блудов, В. А. Жуковский, Д. В. Дашков и Ал. И. Тургенев. Это поколение в лице его мыслящих и литературно одаренных представителей в большей или меньшей степени, но, тем не менее, остро, трагично и быстро переживали «драму становления, создания новой эпохи» [515] Там же. С. 816. .

«Лиц, достойных замечания», собрал в своих Записках А. С. Пушкин. В пушкинской галерее мы видим Блудова в кругу Ал. И. Тургенева, В. Л. Пушкина, И. И. Дмитриева, Д. В. Дашкова, Г. Р. Державина, Н. М. Карамзина, Александра I и других современников. Составляя программу Записок, Пушкин прописал их план. Намечая будущее описание 1811 г., он посчитал необходимым отметить: «Дядя В(асилий) Л(ьвович). — Дм(итриев). Даш(ков). Блуд(ов)» [516] Там же. С. 57. .

Место Блудова среди литераторов, хотя он и не был поэтом, определялось его способностями к литературной критике, активным участием в литературной борьбе, благодаря сатирическому выражению мнения карамзинистов, острие которого направлялось им против «Беседы». Кроме того, он был талантливым организатором и коммуникатором. Поддерживая связи с литераторами, Блудов любил литературу и писателей, следил за новинками. То уважение, которым он пользовался у отечественных и иностранных (Шатобриана, г-жи де Сталь) писателей, объясняется глубокой любовью Блудова к русской литературе и его прекрасным знанием иностранной, прежде всего, французской литературы.

Служа за границей, Блудов общался с зарубежными литераторами. Особую роль играло его общение с мадам де Сталь. Он познакомился с нею в Стокгольме, куда французская писательница переехала из Петербурга после нападения Наполеона на Россию. Воспитателем сыновей мадам де Сталь был немецкий писатель Вильгельм Шлегер. В Стокгольме литературное общение с де Сталь и Шлегером у Блудова было почти ежедневным [517] Там же. С. 46. . По оценке А. С. Пушкина, мадам де Сталь «удостоил Наполеон гонения, монархи доверенности, Байрон своей дружбы, Европа своего уважения…» [518] Пушкин А. С. ПСС, Т. XI. М., 1949. С. 29. .