Ирина Савицкая - Дипломат императора Александра I Дмитрий Николаевич Блудов. Союз государственной службы и поэтической музы

Блудов рассказал Гроту, записавшему данное свидетельство, что каждый арзамасец «должен был сказать надгробное слово (по примеру французской академии), но не своему предшественнику, ибо в Арзамаском обществе покойников не было — все члены его бессмертны — а покойнику, взятому напрокат из Беседы» [546] Арзамас. Сб. Кн. 1. М., 1994. С. 128. . Таким образом, в общество привносились пародийно-шуточные элементы «французской учености».

Общество использовало в своей практике теоретические размышления Жуковского. «Философы и поэты, — писал он, — употребляют оружие насмешки для пользы нравов. Сатирик и комик имеют то сходство с моралистом-философом, что они действуют для одной цели, которой однако, достигают различными путями. Моралист рассуждает и, убеждая ум, говорит сердцу; напротив, комик и сатирик осмеивают моральное безобразие и тем самым привязывают нас к красоте моральной, которая становится ощутительнее от противоположности» [547] Жуковский В. А. О сатире и сатирах Кантемира / / В. А. Жуковский — критик. М., 1985. С. 87. . Жуковский определил и нравственные границы дозволенного в сатире: «Личная сатира только что оскорбляет; а оскорбление почти никогда не может быть действительным лекарством» [548] Там же. С. 89. .

Блудов и другие арзамасцы с удовольствием поддержали предложенную литературную игру, приняв на себя имена «мученических» баллад Жуковского, которые были к этому времени написаны поэтом.

Так Д. Н. Блудов стал Кассандрой, а В. А. Жуковский — Светланой, Д. В. Дашков — Чу! С. С. Уваров превратился в Старушку, А. И. Тургенев — в Эолову арфу, С. П. Жихарев в Громобоя, Ф. Ф. Вигель в Ивикова журавля. Князя П. А. Вяземского назвали Асмодеем, К. Н. Батюшкова — Ахиллом, В. Л. Пушкина — Вот. П. И. Полетику прозвали Очарованным челном (челноком), Д. П. Северина — Резвым котом, А. А. Плещеева — Черным враном, А. Ф. Воейкова — Дымной печуркой, Д. А. Кавелина — Пустынником, М. О. Орлова — Рейном, Н. И. Тургенева — Варвиком, Н. М. Муравьева — Альдестаном или Статным лебедем, Д. В. Давыдова — Армянином. Успел получить прозвище и самый младший арзамасец — А. С. Пушкин — Сверчка.

Примером обращения и стиля в письме к Блудову могут служить слова Вяземского: «Благодарю от всего сердца милостливую государыню, любезнейшую Кассандру Николаевну за милое ее письмо и присланные книги» [549] Арзамас. Сб. Кн. 2. М., 1994. С. 402. .

Блудов ответил Вяземскому: «Препровождая к Вам, сиятельный Асмодей, письмо уехавшей от нас Светланы, я чувствую непреодолимое желание сказать Вас несколько слов, т. е. попенять Вашему Арзамаскому Превосходительству и от себя, и от типографщика, и от Публики…» [550] Арзамас. Сб. Кн. 2. М., 1994. С. 407. . В письмах передавались приветы и «душевные поклоны», с ними обращался к петербургским «согусникам» преданный им «согусник»-москвич Асмодей (Вяземский) [551] Там же. С. 409. . В переписке члены общества постоянно апеллировали к арзамаской символике и использовали знаковые ассоциации, как например, П. И. Полетика в письме Блудову от 23 сентября 1816 г.

Побывав на водах в северофранцузском городе Мобёже [552] В 1814 г., после победы антинаполеоновской коалиции, город на несколько лет стал местом размещения корпуса русских войск во главе с М. С. Воронцовым и на этот период «столицей Русской Франции». , Полетика поделился своими ощущениями от пройденного им лечения. В переписке он использовал принятую в общении между арзамасцами стилистику, отдавая должное ритуалу и уважению истории Арзамаса. В шуточной форме дипломат написал, ему, «как усердному арзамасцу» не следовало бы доверять «всему тому, что называют водами в справедливом опасении наткнуться на такие, кои, подобно Липецким, производят противные обещанному действие».

Однако общее впечатление от Мобёже у Полетики было приятным. На водах он встретил Ал. Тургенева. Письмо Полетики проливает свет на роль Блудова в поддержании контактов между арзамасцами. Отправляясь из Монбёже в Лондон, Полетика просил Блудова сообщать ему уже в английскую столицу новости, «кои могут появиться в Российской Словесности» [553] Там же. С. 400–401. .

Согласно законам «Арзамаса», его члены могли быть «наличные и отсутствующие». Последние разделялись на заграничных членов и находящихся в России. И с теми, и с другими Блудов вел переписку, поддерживая и храня арзамаское братское единство, невзирая на расстояния.

Организационная роль Блудова в «Арзамасе» также отражена в источниках. Так, в протоколах отмечено участие Блудова в организационном собрании «Арзамаса»: «В лето первое от Липецкого потопа, в месяц первой от Видения, по обыкновенному исчислению 1815 года месяца Паздерника в 14 день, было первое совещание арзамасцев, и возобновление Арзамаса совершено… Шесть присутствующих братий (Чу! ( Д. В. Дашков — И. С. ), Старушка ( С. С. Уваров — И. С. ), Кассандра ( Д. Н. Блудов — И. С. ), Громобой ( С. П. Жихарев — И. С. ), Эолова Арфа ( Ал. И. Тургенев — И. С. ), Светлана (В. А. Жуковский — И. С. ). Торжественно отреклись от имен своих, дабы означить тем преобразование свое из ветхих арзамасцев, оскверненном сообществом с халдеями Беседы и Академии, в новых, очистившихся через потоп Липецкий. И все приняли на себя имена мученических баллад, означая тем свою готовность: 1-е, потерпеть всякое страдание за честь Арзамаса, и 2-е, быть пугалами для всех противников его по образу и по подобию тех бесов и мертвецов, которые так ужасны в балладах» [554] Арзамас и арзамасские протоколы. Л., 1933. С. 82. .

На период существования «Арзамаса» с конца 1815 г. до начала 1818 г. гостиная Блудова становится одним из литературных центров Петербурга. «Арзамас» начинает играть в жизни Блудова особую роль. Представляется не случайным то обстоятельство, что период деятельности «Арзамаса» совпадает со временем пребывания Блудова в Петербурге. Это время, как говорили время «Арзамаса», по признанию Дмитрия Николаевича, было «счастливейшим расположением души, когда мы любили всех». Для Блудова, по свидетельству Е. П. Ковалевского, дружба с литераторами, самая искренняя и бескорыстная, была источником радости [555] Арзамас и арзамасские протоколы. Л., 1933. С. 117. . Вся жизненная атмосфера была пронизана шутовством и беззаветным весельем. Блудов исключительно ценил время пребывания в Петербурге и был весьма активен, отдавая должное роскоши, которую он видел в самой возможности выражения мыслей и чувств среди понимающих его людей.

Предоставляя свою квартиру (наряду с С. С. Уваровым [556] Уваров Сергей Семенович был министром просвещения в 1833–1849 гг., Блудов же был министром внутренних дел в 1832–1839 гг. В литературной борьбе с самодержавием А. И. Герцен использовал в отношении них термин «состарившегося и выслужившегося арзамаского гуся» в негативном контексте. Применение термина «арзамаский гусь» в устах Герцена имело в виду человека способного, но не реализовавшего свои таланты. См.: Герцен А. И. Соч. Т. 4. С. 304–305. Оба «арзамаских гуся» представляли просвещенную бюрократию на важнейших министерских постах. См.: Акульшин П. В. Просвещенная бюрократия и русская провинция в первой половине XIX в.: Автореф. докт. дисс. М., 2004. ) для проведения заседаний общества, Блудов тем самым поддерживал саму возможность встреч арзамассцев и их собраний.