Валерий Байдин - Древнерусское предхристианство

После тризны, запевали радо́шные песни, которые должны были услышать и воскресшие на небесах, и погребённые под землёй. Словно показывая предкам, что жизнь продолжается, молодые начинали водить хороводы, играть «в горелки» и «в ладошки», славя будущий супружеский союз, лад, [308] а совсем юные – «во вьюнца» (образ нескончаемого движения жизни). В этих поминах, столь отличавшихся от церковного оплакивания умерших, проявлялась радость о кресении душ предков, о встрече с ними на земле и продолжении жизни рода. Семицкие пляски южных славян сохранили символику древнего креса: лентами в виде косого креста перевязывали участников по груди, таким же образом перекрещивали руки пляшущие пары.

Пасхальный кулич на могиле в Радоницу. Рисунок. XIX в.

Семицкие помины на кладбище. Гравюра. Конец XIX в.

Спустя столетия к предкам продолжали обращаться с неизменным приглашением: «Святые родители, (при)ходите с нами хлеб-соль вкушать». К радонично-семицким обрядам восходит обычай посещения могил на Троицу. Стоглавый собор 1551 года отмечал с осуждением: «В троицкую субботу по селам и по погостам сходятся мужи и жены на жальниках и плачутся по гробом с великим причитаньем. И егда начнут играти скоморохи, и гудцы и перегудники, они же, от плача переставше, начнут скакати и плясати и в долони бити и песни сатанинские пети…». [309]

В дни семицкой девятины шла посевная страда. Она завершалась праздником первых всходов, вместе с которыми словно воскресали из земли души предков. В русско-белорусском Полесье сохранились следы древнейшей веры в связь развеянного по родной ниве праха покойных с возросшими на ней злаками, с зёрнами и хлебом. Там на Радоницу яйца красили в «жалобный» зелёный цвет первых побегов, появление которых знаменовало кресение душ предков – их освобождение от тела и выход к свету «путём зерна». Память о древнем Семике осталась в обрядах почитания молодой берёзы и цветущих растений, в названиях Зелёные святки, Зелёная неделя, Клечальная неделя (от клечь «зелень, стебель», клеча́нье «берёзки для украшения храмов и домов»). Считалось, что на Радоницу открывались «ключи» Мать-сырой-земли для сева и зачатия нового урожая.

Под влиянием церковного календаря обряды Семика были отделены от Радоницы и перенесены на Троицкую неделю, седьмую по счёту после Пасхи, которую в народе называли «семицкой». Вместо прежних девятидневных се́мин посевная длилась две недели. Однако древние обычаи сохранялись в течение веков. Ещё в середине XX столетия сибирские староверы продолжали праздновать Семик «в девяту пятницу» после Пасхи и не признавали календарный счёт, по которому его отмечали в четверг перед днём Троицы. [310]Крестьяне неизменно сближали праздник весенних посевов с масленичным новолетием. В.И. Даль приводил поговорки: «Звал-позывал честной Семик широкую Масленицу к себе погулять», «Масленица – семикова племянница».

Стойкость семицких обрядов оказалось настолько велика, что даже в самых суровых землях России крестьяне, следуя древним срокам прихода Радоницы, совершали обрядовую пахоту на св. Еремея-запрягаль-ника (1-го мая), а в Сибири, невзирая на погоду, выходили на поля, полагая, что в этот день пусть «малость, а посеять надо». [311]Южнее земледельцы приурочивали начало посевов ко дню св. Семёна-ранопашца (27 апреля), а их завершение – ко дню св. Симона Зилота (10 мая). Несомненно корневое созвучие имён обоих святых со словом семя. Сохранился обычай символического сева в избе за неделю до Пасхи овса, проса, ячменя в лукошке или кадке с землёй. Посреди первых зелёных ростков в знак кресения клали крашеные яйца. В русском православии глубоко укоренилась связь воскресения Христова с древнейшими земледельческими верованиями. Семицкий обряд проращивания злаков и катания яиц по молодой траве превратился в пасхальный.

Всю девятину Семика шёл подобный священнодействию «красный сев» (кресный, кресильный). Спустя столетия его завершение совместили со днём св. Николы-вешнего (9 мая). Сеяли овёс и ячмень, рожь, просо и гречу, затем горох и лён. Наступала пора совместных сельских работ – толо́к и по́мочей. В эти дни покойные родители становились незримыми членами семьи, «домочадцами», «радетелями» и помощниками. Их души спускались из ирия , чтобы встретить и взрастить на земле «своё семя» подобно тому, как селяне ухаживали за посеянным зерном в ожидании урожая. Обряды плодородия соединялись с почитанием умерших. По народным представлениям, в конце Семика наступали «именины» Мать-сырой-земли. Некогда в эти дни праздновали именины в семьях новорожденных, которых нарекали именами предков.

Пасхальные яйца. Фотография

Красные пасхальные яйца среди проросших злаков – отголосок древнего Семика.

Название Семик находится в родстве со словами сѣмя «семя, потомство», сѣмь «личность, домочадец», сѣ́миа «муж и жена, семья», сѣмьцá «младший член семьи, слуга». Праславянское * sĕmę «семя, зерно, зародыш, род, потомство» родственно древнепрусскому semen «семя», латинскому sēmen «семя, род, потомок» и др. Прарусы сближали по слуху и смыслу слова с корнями sem– и zem: семь, сѣмя «семя» и земь «земля» (от которого происходят наречия «наземь», «óземь». [312]Это созвучие таило важнейший смысл: объясняло срок прорастания семян (хлебных зёрен), соединялось с таинством их «погребения» на ниве, кресения на седьмой день и новой жизни в колосе и обильном потомстве. В эпоху Петра Первого, при переходе с буквенных обозначений числительных на арабские цифры, следуя древнему почитанию кресильного числа «семь», к его написанию добавили отсутствующую в других письменностях косую чёрточку, такую же, как изображение креса в нижней части «русского креста»: 7 .

Возможно, с Семиком и числом «семь» был связан и образ молодой семьи (муж, жена, ребёнок, два деда и две бабки), семи важнейших домашних животных (корова, лошадь, свинья, коза, овца, собака, кошка) и всей семьи земнородных (люди, скот, звери, птицы, рыбы, пресмыкающиеся, насекомые). Почитание числа семь существовало и в доземледельческом, лунном счёте дней: длительность женской беременности определялась в семь сороков или в сорок седмиц.