Валерий Байдин - Древнерусское предхристианство

В древнерусские времена происходило христианское переосмысление, первую очередь, тех обрядов, которые более всего соответствовали православию. Усложняясь и одухотворяясь, кресильные таинства стали основой кресной веры предхристианства. В празднестве Купалы учение о боговоплощении и воскресении из мертвых было сближено с образом Перуна. Его порождением стало священное существо, предполагаемое имя которого *Парéна родственно авестийскому parəna «крыло, перо» и древнеиранскому порождающему божеству Parēndi. В купальском костре сжигали сплетённое из берёзовых веток и насаженное на крестовидную основу изваяние «перунова сына». В клубах дыма и огненных искрах Парена, словно живой пар , воспарял к небесному отцу, чтобы через год вновь возродиться в священном огне и в нём же исчезнуть. [409]После принятия православия почитание Перуна было отвергнуто. Имя его огневидного порождения было низведено до простецкого парень, паря, а священный знак «паренов цвет» превратился «перунов цвет» (крестик из лепестков в круге или в костровидной форме) – идеограмму возрождения души в кресильном пламени. В недрах предхристианства были переосмыслены архаичные представления о взаимообратимости жизни и смерти, вера в кресение души вместе с первыми сварожичами – рыже-русым человеко-медведем (Барином) и огненным Пареной.

В предхристианскую эпоху кресная вера русов столкнулась с церковным учением о «конце света» и человеческой жизни, о Страшном суде и аде. Мысль о «светопреставлении», подобном смерти свето-солнечного Сварога, казалась невероятной. Библейское упование на воскресение праха умерших «в конце времён» вряд ли было понятно. Русы полагали, что дух, полученный человеком от Сварога через первопредка- сварожича, являлся богоподобным. Он был призван наследовать нескончаемую вереницу родственных тел, на каждом оставляя свой отпечаток. Лишь в качестве наказания за греховную жизнь Сварог заключал «нечистую» душу в плоть столь же «нечистых», отвратных существ. При жизни человек мог потерять богоподобие, стать «нечестивым». Тогда после погребения ему было суждено остаться в истлевающем теле, попасть в цепь мучительных перевоплощений и, очистившись страданиями, наконец, вновь воскреснуть внутри рода. Эта вера во всеобщее посмертное обретение жизни сравнима с идеей «апокатастатиса» (от греческого ἀποκατάστασις «восстановление, спасение») св. Григория Нисского, св. Климента Александрийского и Оригена, вошедшей в византийское богословие в качестве теологумена.

Христианство, утверждавшее неповторимость человека, не противоречило глубинному символизму общинной кресной веры , но очищало её от древних наслоений, проповедовало личное воскресение и отделяло Творца от творения. Древние верования противоречили церковному учению о воскресении, но укрепляли уверенность народа: «человек родится на смерть, а умирает на жизнь», «на миру и смерть красна (воскрешает – В.Б.)».

В древних культурах язык, верования и обычаи предков считались священными, составляли нерасторжимое целое. Прарусы отдавали явное предпочтение слову: оно изъясняло обряды и священные знаки, помогало сохранять их в памяти поколений. Для древних словопоклон-ников была очевидна связь языка с первоначалами бытия, мыслью, мифом, памятью о предках; он являлся и средством общения, и религиозной святыней – нетленным храмом веры. Утверждение Евангелия «Въ начaлѣ бѣ слово, и слово бѣ къ Богу, и Бог бѣ слово» (Ин. 1:1) для русов стало подлинным откровением, подтвердило их праотеческую уверенность в божественном происхождении слова. Издревле оно понималось как живое, звучащее – могло быть лишь проречено или услышано. Индоевропейская основа * sl– говорит об исключительно слуховом восприятии сл ова: его сл ушали, сл ышали и сл али в ответ. Праславяне и их потомки, следуя обычаям древних индоевропейцев, упорно отвергали письменность [410].

Возможно, под влиянием христианства праславянская основа *slov– стала собирательным именем, которое сохранилось в самоназваниях словаков, словенцев, словинцев польского Поморья, ильменских словен. Очевидна аналогия в словообразовании «словяне» и «крестьяне», «дворяне», «мещане», не имеющая связи с топонимикой, на чём настаивал М. Фасмер. Ошибочно его предположение о происхождении морфемы *slov- от однокоренных гидронимов. [411]Праславяне воспринимали друг друга не только как «понимающие слово» и вовсе не в противопоставлении с иноязычными народами – немцами. (не знающие «слов» общались знаками, немо, «чужие люди» говорили чужь – откуда современное «чушь»). Славяне считали себя «чтущими слово», «служителями слова», если учесть, родство древнерусских слуга, служить, слушать, послушник, послушание.

По мнению М.Гимбутас, этноним словены ( Σουβένοι ) впервые во II веке н. э. употребил Птолемей в «Географии». [412]Затем в более точной форме Σκλαβήνοι («скл а ви́ны» он был упомянут лишь в VI веке Прокопием Кесарийским («Война с готами», 536–537 гг.) и в латинизированной sklovene историком Иорданом («О происхождении и деяниях гетов», 551 г.). Вероятно, в V–VI веках н. э. в восточнославянском мире этноним словѣне, словяне в результате перехода безударного – о– в – а– видоизменился в славяне. У этого изменения могли иметься и сущностные причины. Слово почитали даром небес и соединяли со славой, с представлением о свете, озарённости: «быть славным – значит стоять в свете», «быть бессмертным», слава «обусловлена светом», «слово не является просто словом, но является светом». [413]

Русы и их предки считали источник речи «небом», называя так нёбо во рту. Столь же возвышенное восприятие слова как дара свыше сохранилось у эллинов и древних пруссов в словах ουρανóς и dangus – «небо, нёбо». Творцом речи являлся Сварог, чьё имя праславянами могло восприниматься как составное Свар-рог. Если учесть ведийские svár «небо, солнце, свет» и праславянское *rok-ta «речь», а также древнерусское рокотать «греметь», имя световидного божества можно истолковать, как «рекущий (рокочущий) громом с небес». Поразительно это архаическое представление о властном рокоте грозового неба, о неземном происхождении речи и мирового закона – рока. Древнерусское рокъ «срок, год, возраст, правило, судьба» [414]относили к «прореченному свыше», к «роковому» приговору Сварога. Обожествление речи было свойственно и древним индийцам. Один из гимнов Ригведы (X, 125) был посвящён богине Вач (что значит «речь») – «повелительнице», «собирательнице сокровищ», «рождающей отца на вершине мира» и «несущей» с собой богов.