Валерий Байдин - Древнерусское предхристианство

Девятичастными в глазах средневековых зодчих выглядели планы крестовокупольных церквей XII–XIV веков и шатровых соборов XVI–XVII столетий, в которых восемь приделов объединялись вокруг среднего объёма. Яркими примерами поминальных сооружений такого рода являются храм Василия Блаженного в Москве (1560), деревянные церкви св. Пророка Илии в селе Чухчерьма (1657), св. Владимира в селе Подпорожье Архангельской губернии (1743) и др.

Наручи. Серебро, гравировка, ковка, чернь. Киевская область. XII–XIII вв.

«Перунов цвет» внутри стилизованной костровидной формы с «процветающими» листьями папоротника.

Рясны. Золото, перегородчатая эмаль. Киев. ХИ в.

Чередующиеся мотивы двойного и косого креста в окружении четырёх стилизованных «кринов», тауобразного «цветущего креста» с перекладиной «креса» посередине, «крина» в круге, «райской птицы» (или «кукушки-благовестницы»).

От идеограммы кресения в виде «перунова цвета», объединявшей знаки креса и купальского костра, исходит средневековый образ крестовидного цветка крина (от греческого κρίνον «лилия») в пламевидном контуре, напоминающем очертания женского лона, дождевой капли, древесного листа и горящего куста. В средневековой поэзии, в народном и церковном искусстве крин воспринимался как райский цветок и символ весеннего расцвета природы. На серебряных наручах XII века из-под Киева этот знак заключён в костровидную вытянутую кверху ограду, а его ростки выполнены наподобие листьев папоротника, по народным поверьям, расцветающего в купальскую ночь. В знаменитых ряснах XII века из того же клада чередуются мотивы креса в окружении стилизованных кринов, а также «процветшего креста» с четырьмя кринами, ещё одного крина в круге и «птицы жизни» – кукушки-благовестницы.

Золотые колты того же времени, украшенные перегородчатой эмалью, изображают двух райских птиц со знаком крина на крыльях, между ними помещены: слева – знак «перунов цвет», справа – тот же, но сдвоенный знак увенчан цветущим крином внутри округлого огненнокрасного поля, помимо этого костровидные обереги помещены на птичьих хвостах. В подвесках начала XIII века из Старой Рязани соединяются изображения креса , купальского пламени и воскресающих предков. На подвесках к ожерелью XII–XIII веков, найденных там же, «животворящий» крест объят пламенем священного костра, его языки выполнены в виде цветущих стеблей. На одной подвеске крест объединён с двумя кресами и двумя взлетающими птицами, на другой окружён ликами четырёх «воскресающих предков», очертания средней перекладины соответствуют начальной букве глаголицы «аз», а нижняя выполнена в виде двух кринов.

Колты. Золото, перегородчатая эмаль. Киев. XI–XII вв.

В центре изображены знаки «перунов цвет» в виде «процветшего крина» в костровидной ограде.

Подвеска-оберег к ожерелью. Серебро, травление. Старая Рязань. Начало XIII в.

Изображение «животворящего креста» посреди стилизованных языков пламени с перекладиной в виде двух «кринов», «кресом» и четыремя ликами «воскресших предков». Средняя перекладина креста с подогнутыми концами соответствует начальной букве «аз» глаголического алфавита.

Кресты с кресом внизу и поднимающимися по сторонам пламевидными нитями цветочных ростков являют собой предхристианский образ возрождающейся жизни. Со временем значение этого символа, известного многим народам древней Европы, было забыто, и его стали именовать «крест процветший». Растительная метафора в названии креста вида противоречит сути: «процветает» он не сверху, подобно растениям, а неизменно снизу. При этом его «ростки» не являются и корнями, они высятся с обеих сторон, словно охватывая крест языками огня.

На застежках кафтана Х века из кургана Гульбище под Харьковом таинство кресения изображено четырежды – в виде крестообразно расположенных охваченных пламенем кринов. Знак «перунов цвет» часто встречался на головных уборах с подчёркнутым обережным значением: воинских шлемах и женских кокошниках. В орнаментах пламевидный контур «перунова цветка» нередко скругляли, а крин превращали в крест. Этот знак использовали в домовой резьбе, ювелирных украшениях, на стенах церквей и полях икон. В средневековый период древний образ кресения ничуть не утратил влекущей силы. Его воспроизводили «горящие» купола, пламевидные навершия храмов и жилых хором. Их называли «бочками», поскольку основанием таких покрытий в деревянных церквях с древности служила плотницкая лежачая бочка, в ней точно так же, как в стоячей бочке закрепляли купол. Использование по отдельности, в чередовании и различных сочетаниях трёх священных знаков – креса, разгорающегося пламени (расцветающего крина) и кресильного костра встречается на протяжении полутора тысячелетий во множестве произведений древнерусского, народного и церковного искусства.

Сборник. Золотное шитьё, речной жемчуг, цветное стекло. Вологодская губерния. Середина XIX в.

Костровидный оберег вышит на лицевой части головного убора.

В католической церкви, в частности, у иезуитов, древний символ возрождения души в огне веры был перевёрнут и превращен в образ пылающего «Сердца Иисуса» – Cor ardens. Со временем, потеряв сакральную сущность, он принял вид значков на игральных картах и красных «сердечек» – наивно-сентиментальных свидетельств «пылкой любви».

Черты старой и новой веры соединяет мотив воскресения на золотой диадеме XII века, обычно называемой «Вознесение Александра Македонского». В средневековой Европе императора, взлетающего в небо, изображали сидящим на троне или на колеснице. На Руси этот неведомый образ ощутимо изменился. Русский перевод соответствующего сказания из «Александрии» появился лишь в середине XV века, во второй редакции «Летописца Еллинского и Римского», и потому византийская легенда была переосмыслена в «огненное восхождение» Парены – порождения Перуна. Его древнее имя к XII веку могло быть забыто, но осталось главное: костровидная форма украшения, крес и языки пламени в виде двух взлетающих грифонов под фигурой отрока, защитные кресты на его одежде, молоты-громовержцы в обеих руках, усеянные «купальскими» знаками, и корона, напоминающая три процветших крина.