Игорь Сенченко - Российская империя, Аравия и Персидский залив. Коллекция историй

По сведениям, поступающим из Джидды в посольства Франции и Голландии в Константинополе, информировал МИД России А. И. Нелидов (03.06.1895), генерал-губернатор Хиджазского вилайета не ручается за то, что удастся скоро навести тишину и порядок. Бедуины, по его словам, «крайне недовольны санитарными мерами. Приписывают все обрушившиеся на них несчастья европейцам; и весьма возбуждены против них» (100).

«Неудовольствие бедуинов, — извещал А. И. Нелидов (06.06.1895), — выразилось не только в нападении на консулов и в угрозах личному составу санитарного управления, но и в разрушении до основания недавно построенного в Мекке, на личные средства султана, большого госпиталя. Торжественное его открытие состоялось в прошлом году. Бедуины заподозрили, что там отравляют поклонников и создают холеру» (101).

Вот как эти события описывает драгоман консульства Ш. Ишаев в докладной записке (14.06.1985) о хаджже, который он совершал в то время в Мекку. «По приезде моем в Мекку, 5 мая, там носились слухи, что бедуины-верблюдовожатые требуют от валия удаления из Мекки врачей и оставления в бездействии дезинфекционного аппарата». Угрожают, что в противном случае они откажутся предоставлять паломникам верблюдов для совершения поездок к горе ‘Арафат.

Находясь в Мекке, замечает Ш. Ишаем, он слышал от многих тамошних жителей нелестные высказывания по адресу местных властей в связи «с устройством в городе дезинфекционной камеры». Все они «искренне желали ее сломать». В случае же «приведения камеры в действие» не исключали «возникновения смуты и кровопролитий».

Проживая в доме напротив резиденции валия , рассказывает Ш. Ишаев, он был свидетелем того, как «несколько раз приходили к валию старшины бедуинов с тем же требованием» в отношении дезинфекционной камеры. «Не раз приезжал к валию по тому же поводу и помощник шарифа , Хашим». Сам шариф все это время находился в Та’ифе; и «явил себя паломникам» только во время исполнения ими обрядов у горы ‘Арафат.

Отправившись из Мекки к горе ‘Арафат, «в субботу, 20 мая, в 9 часов утра, — отмечает Ш. Ишаев, — и проезжая по городскому предместью Мекки, видел я, как человек десять … разламывали стены здания, в коем помещался дезинфекционный аппарат. Крыша со здания была уже снята; двери и окна — отворены; … сама камера лежала на полу. Около здания — … масса изорванной бумаги. Мой верблюдовожатый поведал мне и о разрушении бедуинами новой … холерной больницы».

По возвращении в Мекку, свидетельствует Ш. Ишаев, он увидел на месте дезинфекционного центра «только груду развалин». Что же касается разрушенной больницы, то, «со слов одной турчанки, жившей в здании больницы, поскольку муж ее работал в ней сторожем», дело было так. «В субботу, утром, арабы ворвались в больницу, разломали аптеку; ценные вещи и посуду унесли, … больных выволок ли за ноги на улицу». Был убит оказавшийся там врач английского консульства; «многие другие — ранены или контужены» (102).

С учетом масштабов беспорядков, охвативших города Хиджаза, сообщал А. И. Нелидов, власти отменили установленные ранее санитарные меры, «вызвавшие злобу арабов против европейцев вообще и врачей в частности» (103). «Имена убийц консулов и их начальников известны», но к задержанию их шариф не прикладывает никаких усилий, заявляя, что «опасается противодействия тому крайне раздраженных кочевых племен и еще больших беспорядков». Налицо, отмечал А. И. Нелидов — нежелание шарифа серьезно заняться этим делом. Одни утверждают, что он — соучастник «всех грабежей, производимых в округе бедуинами». Другие поговаривают о том, что «недовольные его злоупотреблениями жители нарочно, дескать, организовали нападение на европейцев, дабы обратить внимание центрального турецкого правительства на тамошнее положение вещей и добиться смены шарифа » (104).

Нападение на консулов, совершенное во время хаджжа , да притом в ночь на пятницу, запретную у мусульман для насилий, «наводит на мысль, что предпринято оно было по заранее обдуманному плану, — полагал временно принявший управление консульством Ф. Никитников, — и по чьему-то приказу. Здесь намекают, что в деле этом замешан, будто бы, находящийся в Константинополе преемник нынешнего шарифа » (105).

Бедуины никак не могут успокоиться, и «продолжают угрожать Джидде, — уведомлял руководство МИД Российской империи А. Нелидов. — А так как теперь именно происходит возвращение паломников из Мекки, то можно опасаться и нападений на стоящие на рейде пароходы». Французский консул в Константинополе обращался к турецким властям с просьбой, «разрешить высадку на берег вооруженных команд с прибывших на рейд Джидды французских и английских военных судов»; призывал турок к изъятию оружия «у всех входящих в Джидду бедуинов». Однако турки ему в том отказали. Аргументировали отрицательный ответ тем, что изъятие оружия у бедуинов «вызовет скорее новые волнения и столкновения», чем тишину и порядок, и создаст еще одно препятствие на пути к нормализации обстановки (106).

Со времени отъезда шарифа из Мекки прошло уже два месяца, говорится в донесении Ф. Никитникова от 03.08.1895 г., но никаких обещанных мер по наказанию племен, члены которых участвовали «в нападении на господ консулов, до сих пор не принято. На требование о выдаче участников нападения, бедуины ответили, что за пролитие христианской крови они готовы выдать невольников, но арабов — низашто и никогда». Их турки смогут получить только силой, вы играв сшибку на поле боя, «к чему они все готовы» (107).

«Несмотря на самые твердые настояния русского, французского и английского консулов, подкрепленные посылкой в Джидду военных судов (французского и английского), — информировал МИД России посол А. И. Нелидов (28.03.1896) — убийцы, состоящие, как кажется, в близких отношениях с мекканским шарифом , так и не были отысканы. В тюрьме же оказались люди, к тому не причастные». Турецкое правительство, «пользующееся в этой местности только призрачной властью, не в состоянии было добиться от шейхов племен задержания виновных и их выдачи» (108).

В заключение краткого рассказа о консуле Георгии Васильевиче Брандте следует упомянуть о том, что правительству России удалось взыскать с Турции денежную компенсацию за причиненные русскому консулу тяжелые увечья. «Условленную сумму в 200 000 франков от Порты полностью получил, — докладывал (19.06.1896) советник посольства в Константинополе действительный тайный советник Валерий Всеволодович Жадовский; — и передал ее в распоряжение коллежского асессора Г. Брандта (в качестве денежного удовлетворения от турецкого правительства)» (109).