Игорь Сенченко - Российская империя, Аравия и Персидский залив. Коллекция историй

Караван, с которым двигался в Мекку Ш. Ишаев, «состоял более чем из сотни верблюдов». Переход был утомительным. Жена Ш. Ишаева во время пути «окончательно выбилась из сил» и занемогла, а четырехлетний сын измотался настолько, что его и «вовсе несли на руках». Охранял караван «военный конвой из 25 человек, посаженных на мулов».

Вдоль дороги из Джидды в Мекку, «в пяти или шести пунктах», стояли «пикетами военные караулы». Они сопровождали караваны паломников «от одного пикета до другого». Передача каравана на пикетах одним конвоем другому проводилась старшинами конвоев — «счетом, как людей, так и верблюдов». Пешие паломники двигались впереди каравана. Ночью, во время переходов, те паломники, что победнее, зажигали для освещения дороги керосиновые фонари. Богатые же нанимали для этих целей «особых людей», шедших рядом с их верблюдами «с горящими факелами в руках».

На отдых располагались в кофейнях. Всего их между Джиддой и Меккой Ш. Ишаев насчитал одиннадцать. Представляли они собой «сплетенные из хвороста круглые закутки-загородки». Некоторые из них «имели в передней части нечто вроде навеса». У каждого навеса стояли сделанные из «грубых, неотесанных кусков камней невысокие сидения»; на земле кое-где валились старые, потасканные, «грязные плетенки». В кофейнях этих «паломники пили чай, кофе и закусывали. Цены на все были произвольные, сколько спросят». Отхожих мест не имелось, ни для людей, ни для животных. Поэтому тем, кто не бывал там, делится своими впечатлениями Ш. Ишаев, трудно даже представить, что за «ароматы» витали вокруг. Между Джиддой и Меккой, по его наблюдениям, «постоянно двигались во время хаджжа многие десятки тысяч народа, в числе коего — и масса богатых людей».

На станции Хадда, что «на середине дороги между Джиддой и Меккой, паломников встречал главный мекканский далиль Мухаммад ‘Али Сруфии» со своими помощниками. Был он, по словам Ш. Ишаева, «чистокровным арабом, почтенным и словоохотливым стариком, лет шестидесяти». Посещал Россию. «Состоял далилем для всех татар и киргизов Российской империи». Хорошо знал «известных купцов и богачей из татар, а также ишанов и мулл, живших в городах и киргизских степях». В доме его хранились «целые тома списков российских мусульман»; со многими из них он состоял в переписке. Иногда посылал в Россию своих помощников — для сбора пожертвований. «К моему удивлению, — рассказывает Ш. Ишаев, — далиль вдруг заговорил со мной по-русски. Оказалось, что за путешествие по Туркестанскому краю без паспорта он был арестован, и более двух лет, пока шла о нем переписка, просидел в Ташкентской городской тюрьме, где и выучился русскому языку». Встретил Мухаммад ‘Али Сруфии паломников в Хадде гостеприимно: «привез из Мекки воду из Священного источника Замзам»; «приготовил обед из нескольких блюд»; детей паломников из России «одарил разными сладостями».

Прибыв в Хадду, будучи уже в границах «Священной территории, запретной для входа иноверцам», пилигримы переоделись в ихрамы (одежду паломника), и двинулись дальше. Второго мая, на рассвете, караван прибыл в Мекку. Остановился Ш. Ишаев в доме татарина ‘Абдул Рахмана Султанова, «перебравшегося на жительство в Мекку». Сразу же по прибытии совершил таваф , семикратный обход вокруг Каабы, и некоторые другие правила обряда вступления в Священную Мекку во время хаджжа.

По существовавшему тогда обычаю, повествует Ш. Ишаев, каждый из далилей приветствовал самого богатого из опекаемых им паломников присылкой ему, на снимаемую им квартиру, «довольно сытого обеда». Ш. Ишаеву, как сотруднику консульства, «представителю всех мусульман, подданных Российской империи», и обеды прислали все те мекканские далили , которые «распределяли между собой паломников-мусульман из России по национальностям». По сложившейся традиции, далилей за их знаки внимания надлежало одаривать. В этом-то и заключалась «суть их любезности», пишет Ш. Ишаев, — получить за обед, «по меньшей мере, вдвое, а то и втрое против его стоимости».

Во время сезона хаджжа , когда город «битком набит паломниками», отмечает Ш. Ишаев, найти квартиру для съема в Мекке непросто. Цены на жилье — «страшно высокие»; учитывая же качество снимаемого жилья, — «высокие до безобразия». Самому Ш. Ишаеву подыскали квартиру «за 136 рублей в месяц» (в пересчете на русские деньги); и это притом, что «аренда ее за год не превышала 225 рублей». Из сказанного выше видно, замечает Ш. Ишаев, что «пользоваться удобным случаем» владельцы жилья в Мекке умеют.

Неподалеку от «военных конюшен» и стоявших рядом с ними «палаток расквартированного в Мекке отряда турецкой кавалерии» находилась площадь, где располагались на ночлег, «прямо на голой земле», толпы паломников из числа тех, кто не имел приюта. «Истощенные до последней степени», невероятно грязные и голодные, они, по выражению Ш. Ишаева, представляли собой «подобие копченых селедок».

Жилые строения в Мекке Ш. Ишаев описывает как «дома от двух до пяти этажей», возведенные из необтесанных каменных кусков, «сложенных в стены на цементе». Глубокое впечатление на Ш. Ишаева произвел, судя по всему, главный базар города, располагавшийся неподалеку от Каабы. В центре него действовал невольничий рынок. Женщины-невольницы, выставленные для продажи, сидели на скамейках, а мужчины-рабы — прямо на земле. Наблюдать за картиной «превращения людей в скот или вещь, — делится своими впечатлениями Ш. Ишаев, — было крайне неприятно».

В лавках на базаре имелись «всевозможные товары европейских фабрик»; повсюду стояло много медной посуды, завезенной из Индии. Торговцы предлагали ювелирные изделия (бусы, браслеты, кольца), а также благовония, духи и мыло. Из «произведений российских фабрик», представленных на мекканском рынке, Ш. Ишаев заприметил «высоко ценимые местным населением русские замки и ружья». «Горские мусульмане», согласно донесениям российских дипломатов, везли с собой «горы оружия, стрелкового и холодного». У бедуинов оно пользовалось повышенным спросом; в «особой цене была винтовка Мосина».

Свежие фрукты — виноград, абрикосы и персики — поставляли в Мекку из Та’ифа, а финики — из Медины. «Разную огородную зелень, а также дыни и арбузы» завозили из вади (долины) Фатима; а вот хлеб, картофель и капусту — отчасти из Каира, но в основном — из Бомбея.

Питьевая вода в Мекку поступала с близлежащих гор, по водоводу, проложенному еще Зубайдой, женой легендарного халифа Харуна ар-Рашида (786–809) из династии Аббасидов (750–1250 гг.). Водой этой наполняли резервуары, располагавшиеся в разных частях города. Жители пользовались ею бесплатно. У некоторых мекканцев имелись собственные цистерны для сбора дождевых вод.