Игорь Сенченко - Российская империя, Аравия и Персидский залив. Коллекция историй

Со смертью этого шейха (1766), отмечает А. Адамов, племя бану ка’аб «начало терять свое влияние, хотя еще у правнука Сальмана, шейха Мубадира, правившего с 1828 по 1831 гг., насчитывалось до 15 тысяч человек пехоты и не менее 7 тысяч кавалеристов».

Сам город Мохаммера, к слову, был заложен в 1812 г., шейхом Йусуфом ал-Ка’аби. Арабское название свое, Кут-эль-Мохаммера, носил до 1925 г., когда Реза Пехлеви переименовал его в Хорремшехр.

Во времена правления шейха Самира, брата и преемника шейха Сальмана, продолжает А. Адамов, «племя мухасейн , жившее в окрестностях Мохаммеры, подчиненное племени бану ка’аб и входившее в его состав, начало, мало-помалу, усиливаться. Да и сама Мохаммера, находившаяся под управлением наместника шейха Самира, шейха Хаджи Джабира-хана из племени мухасейн, разрослась настолько, что стала конкурировать с соседней Бассорой». Это, замечает А. Адамов, «не могло не обеспокоить турок». В 1837 г. турецкие войска, «базировавшиеся в Бассоре», напали на Мохаммеру, разграбили город и захватили весь удел ка’абов. «Оккупация продолжалась недолго, и в 1841 г. Мохаммера отошла Персии».

В 1847 г. англо-русская разграничительная комиссия, «признала за Персией право не только на Мохаммеру, но и на весь левый берег Шатт-эль-Араба, от устья до местечка Дейеджи на канале Юсуф, расположенном милях в десяти ниже Бассоры». Утвердиться там Персии «помог шейх Джабир-хан, который, как истинный шиит, был враждебно настроен против суннитов-турок». За помощь, оказанную персам, шах назначил его «персидским губернатором Мохаммеры». Верховный же вождь племени бану ка’аб , шейх Самир, как следует из справки А. Адамова, за помощь «восставшему против персов бахтиярскому ильхану Мамед Таги-хану навлек на себя гнев шаха», вынужден был бежать и укрыться во владениях Турции. Так, пишет А. Адамов, и пало «могущество рода Аль Бу Насир, правившее арабами бану ка’аб ». После этого «подняться они так и не смогли».

«Ловкий же Джабир, при поддержке персов и подпавшего с их помощью под его власть племени бану ка’аб сделался самым могущественным из всех тамошних шейхов, и распространил власть свою на большую часть прикарунской территории: к северу — до местечка Вейс, лежащего на р. Карун, выше Ахваза; и к юго-востоку — до Персидского залива».

В 1881 г. «сан Джабира-хана» наследовал его сын, шейх Миз’алхан. Он «искусно продолжил политику отца в отношении Персии, за что в 1889 г. был пожалован шахом почетным титулом. Собирал подати и повинности с подчиненных ему арабских племен, и являлся, по сути, … полунезависимым арабским шейхом».

В 1897 г. шейх Миз’ал-хан «был убит, во время загородной прогулки, слугой-негром Сувейидом», подосланным братом правителя, шейхом Хаз’алом. Главной причиной убийства явилось «желание бездетного Миз’ала назначить своим преемником, в обход брата Хаз’ала, племянника своего ‘Абуда ибн ‘Ису».

Благодаря «щедрым подаркам, направленным в Тегеран, и подкупам персидских чиновников в крае», информирует русский консул, шейху Хаз’алу «удалось оправдаться в глазах шахского правительства». Помог ему в этом и назначенный в Мохаммеру, в 1890 г., «английский вице-консул МакДоналл (MacDonall), бывший начальник английской телеграфной станции в Фао».

«Боязливого, подозрительного и недалекого шейха Хаз’ала, — как его характеризует А. Адамов, — немедленно же забрали в руки два его ближайших советника: Мирза Мамед Али и Мирза Хамза. Первый из них — хитрый пройдоха, который из приказчиков богатого бассорского купца, персиянина ‘Абду Неби, сам сделался, благодаря женитьбе на дочери своего хозяина, влиятельным торговцем. За услуги шейху Миз’алу получил от него титул вакиль ат-туджара [помощник по торговым делам]». Преуспел, и при шейхе Хаз’але «стал ра’ис ат-туджара [главой общины торговцев]». Вошел в тесные отношения с английской фирмой «Lynch Brothers». Действуя в ее и своих интересах, «убедил шейха Хаз’ала отказаться — взамен задатка в 7000 рупий и ежегодной, в течение пяти лет, уплаты 4000 кранов — от использования в торговых целях двух его пароходов „Карун“ и „Иран“». Во времена Миз’ал-хана, как явствует из справки А. Адамова, эти пароходы «создавали конкуренцию» пароходу «Маламир» братьев Линч. После соглашения с шейхом Хаз’алом «единственным представителем» речного пароходства по Каруну сделалась компания братьев Линч.

Мирза-хан, другой советник шейха Хаз’ала, «был турецким дезертиром. При содействии дяди, служившего писцом еще у шейха Джабира, пристроился к его дворне, и при шейхе Миз’але попал на место дяди». Когда шейх Хаз’ал пришел к власти, то Мирза Хамза «принес ему клятву, на Коране, и шейх стал использовать его в качестве своего поверенного в Бассоре». Проживая там, он сделался «закадычным другом и собутыльником сына накиба, сейид а Талиба-паши».

Пережив несколько заговоров, заключает А. Адамов, шейх Хаз’ал «окружил себя 200 вооруженными телохранителями, набранными из темного люда и готовыми на всякое преступление» (2).

В донесении от 10.01.1902 г. А. Адамов прямо говорит о том, что шейх Хаз’ал, пришедший к власти в Мохаммере, убив своего брата, «следовал примеру, который преподал ему, в мае 1896 г., шейх Мубарак» (3).

Интересные заметки о шейхе Хаз’але оставил русский консул в Багдаде, надворный советник Алексей Федорович Круглов, в отчете о командировке на встречу канонерской лодки «Гиляк» (17.04.1900).

Правитель Мохаммеры, шейх Хаз’ал, указывал А. Круглов, «молодой человек, лет 35-ти-34-х», пришел к власти путем дворцового переворота. Добившись власти над «мохаммерскими арабами ценою смерти брата и до сих пор еще не до конца смиривший своих врагов», проявлял максимум осторожности, дабы «оградить себя от каких бы то ни было случайностей». Почти все время проживал «в своей резиденции в Фейлийе, … в получасе пути от Мохаммеры». Это — небольшое селение, расположенное при впадении в Шатт-эль-Араб пролегающего там канала. «Местечко выбрано с большим расчетом. С одной стороны — Шатт-эль-Араб, с другой — широкий канал, а с третьей — пустыня, соприкасающаяся с турецкими владениями». Дворец шейха расположен у воды, прямо на набережной. Перед ним, день и ночь, стоят наготове «два довольно больших парохода и два паровых катера», на всякий случай. Сзади дворца — «здание гарема», напоминающее собой по форме укрепление, а вокруг него — «хижины черных рабов-телохранителей и арабов-гвардейцев шейха», числом 500–600 человек, «готовых явиться по первому же его зову». Со стороны пустыни у дворца — «обширные конюшни», с несколькими всегда оседланными «на случай необходимости» лошадьми (4).

Чернокожие телохранители шейха, вооруженные ружьями, «не отходят от него ни на минуту. Беспокойные взгляды шейха, бросаемые, время от времени, по сторонам, ясно выдают боязнь его за свою жизнь». Когда нас угощали во дворце кофе, рассказывает А. Круглов, то «дворецкий сначала пробовал кофе сам, и затем уже подавал его мне и правителю с шейхами, приглашенными на нашу с ним встречу». Шейх Хаз’ал хорошо, по-видимому, помнит, как был убит брат его, шейх Миз’ал (5).