Игорь Сенченко - Российская империя, Аравия и Персидский залив. Коллекция историй

Та же боязнь — за свободу и жизнь — «проглядывает у него и по отношению к персам». Во время встречи он, то и дело, «точно по заученному, твердил мне о своей преданности и покорнейшем служении персидскому правительству».

Каждое прибытие в Мохаммеру персидского военного судна «Персиполис», замечает А. Круглов, «помимо расходов по его обслуживанию и содержанию экипажа, всякий раз связано для шейха с мыслью о грозящей ему опасности, о желании персов заманить его на корабль» и увезти в неволю.

Поскольку со сторонниками своего брата, шейха Миз’ала, он обошелся жестко и даже жестоко, то местные жители, по словам А. Круглова, пуще огня «боялись подпасть под его подозрение» и оказаться в «списке приверженцев» бывшего шейха.

Шейх Хаз’ал чувствует, что «с каждым появлением нового персидского официального лица в Мохаммере, которую он считает своей, почва все более и более ускользает из-под его ног. … И потому стремится искать подмоги извне. … Поддерживает хорошие отношения с соседями-турками, у которых, в Бассоре, держит … личного представителя, своего поверенного Мирзу Хамзу». Интересный человек этот, «умный и хитрый от природы, настолько хорошо знаком с положением дел в Мохаммере, что ни один вопрос не решается шейхом Хаз’алом без его участия и совета». В Бассоре Мирзу Хамзу зовут «ключом Мохаммеры». Действительно, он знает обо всем, что там происходит. «Ведет непосредственные сношения» и с турками, и с англичанами. Даже связи с персидским консулом в Бассоре и те шейх Хаз’ал поддерживает через него (6).

Во время его встречи и беседы с правителем Мохаммеры, отмечает А. Круглов, шейх «нелицеприятно высказывался по адресу англичан. У этих гордецов, — говорил он, — нет ни сердца, ни чувства благодарности». Все у них «завязано на деньгах», и потому «верить им нельзя».

Однако «я глубоко убежден в том, — делится своими соображениями А. Круглов, — что во всех этих изъявлениях расположения к нам и нерасположения к англичанам нет ни малейшей доли искренности». На деле шейх Хаз’ал «проявляет симпатии лишь в отношении того, от кого более всего может ожидать выгоды для себя, будут ли то деньги, власть или что другое». «В своих мечтах о независимости», резюмирует А. Круглов, ставку делает на англичан. Те же, в свою очередь, поддерживая его в этом, стараются укрепиться там. И в деле этом достигли успехов, и немалых (7).

Гостил у шейха Мохаммеры, летом 1900 г., и упоминавшийся уже в этой книге Сергей Николаевич Сыромятников.

«Покинув Кувейт, в ночь с 6 на 7 августа, С. Сыромятников вернулся в Бассору, — сообщал А. Круглов (19.10.1900). — Оттуда, 10 августа, отправился в Мохаммеру, где его уже несколько дней ожидал поручик Пальнберг, помощник Сыромятникова, который прошел сухим путем от Бушира до Мохаммеры, собирая торговые сведения и делая съемки».

Шейх Хаз’ал принял их тепло и радушно. «Показал свои владения. Подарил Пальнбергу лошадь — в знак благодарности за два чертежа, которые тот сделал ввиду желания шейха построить новый дом» (8).

17 августа С. Сыромятников выехал из Мохаммеры в Бушир. Затем побывал Линге, на Бахрейне, в Бендер-Аббасе и возвратился в Бушир. Во всех портах, которые посетил, «собирал таможенные сведения». Во второй половине сентября отправился в Бомбей (9).

Документы АВПРИ упоминают об одном забавном случае, имевшем место в Мохаммере во время рейса парохода «Корнилов» в порты Персидского залива в ноябре 1901 г.

Капитан «Корнилова», Копайтич Эрнест Османович, привез правителю Мохаммеры подарок от Министерства финансов и правления «Российского Общества Пароходства и Торговли». Пароход бросил якорь прямо напротив резиденции шейха Хаз’ала. На встречу с ним отправились Э. Копайтич, агент РОПиТ г-н Дервишан (армянин, турецкий подданный) и помощник контролера тегеранского отделения Учетно-ссудного банка Персии Л. И. Дмитриев. Поприветствовав шейха Хаз’ала, капитан «Корнилова» отдал приказ двум следовавшим с ним матросам «внести ящик с подарком в приемный зал…Но когда его открыли, он был пустым». Горе-ящик этот, как потом выяснилось, «взяли с парохода по ошибке, вместо ящика с подарком, каковой немедленно же после случившегося доставили в резиденцию шейха».

Казалось, инцидент исчерпан. Но не тут-то было. Лучше бы этот подарок и вовсе не дарили. «Состоял он из небольшого серебряного … подноса, кувшинчика и полдюжины маленьких кубков». Хотя и отличался «недурной работой, — как уведомлял русского посла в Константинополе консул в Басре А. Адамов, — но абсолютно никакого впечатления на богатого шейха Хаз’ала не произвел». Особенно с учетом того, что шейха торжественно известили, что «подарок ему подносят от русского Министерства финансов». Еще больше, со слов А. Адамова, шейх разочаровался, когда узнал, что, вопреки всем нормам и правилам протокола, «к подарку не приложено было даже письмо в его адрес».

Со своей стороны шейх одарил капитана кашемировой шалью, а на пароход, для экипажа, послал обычный у арабов гостинец — «несколько баранов и тельца».

«Принимая во внимание то представление, что сложилось у аравийских шейхов о мощи и богатствах России, — докладывал А. Адамов, — нельзя не признать, что присылка столь малоценного подарка одному из богатейших арабских шейхов, да еще от имени русского Министерства финансов, — это досадная ошибка. Едва ли подарок этот соответствует тому имиджу и тому высокому престижу, которым Отечество наше пользуется в глазах здешнего арабского населения» (10).

Документы АВПРИ свидетельствуют, что в рамках «новой политики» Российской империи в зоне Персидского залива, «политики дела», рассматривался вопрос об открытии в Арабистане, конкретно в Мохаммере, русского консульского поста.

«Взяв с собой разные подарки, исключительно русского происхождения, — информировал наш консул в Бушире главу российской миссии в Тегеране (20.05.1905), — я, воспользовавшись пароходом РОПиТ „Ростов“, шедшим в Бассору, прибыл в Мохаммеру». Сопровождали меня в этой поездке коллежский секретарь А. Миллер, и «частный переводчик арабского языка» при вверенном мне генеральном консульстве г-н Педрони. Узнав о моем приезде, «шейх Хаз’ал прислал ко мне раиса [начальника канцелярии] и свой паровой катер; и вместе с капитаном „Ростова“ я отправился к шейху с визитом, во дворец».

В тот же день, как следует из этого донесения, консул дал на пароходе «Ростов» обед, на который «были приглашены управляющий мохаммерской таможней и раис ал-туджар [глава местной общины торговцев]».

На следующий день русского консула и его сотрудников пригласил к себе на обед шейх Хаз’ал. Прислал за ними паровой катер. Встретил на набережной, у дворца, «с оркестром музыки, исполнившим „Боже царя храни“». По просьбе консула оркестр сыграл также и персидский гимн.