Роман фон Раупах - Лик умирающего (Facies Hippocratica). Воспоминания члена Чрезвычайной Следственной Комиссии 1917 года

Расследование деятельности Мясоедова за семь месяцев службы его у военного министра Сухомлинова, произведенное главным военным прокурором и консультацией присяжных поверенных окончились для него вполне благоприятно. За истекшие после этого два года Мясоедов, находясь все время под наблюдением, также ни в чем предосудительном замечен не был. Поэтому, когда с объявлением войны он обратился к военному министру с просьбой не препятствовать его поступлению на службу, то Сухомлинов считал себя обязанным ответить ему частным письмом следующего содержания:

«На письмо Ваше от 29-го сего июля уведомляю, что против Вашего поступления на военную службу я лично ничего не имею. Вам же о поступлении на службу надлежит подать прошение в установленном порядке».

Служивший в штабе 6-ой армии, куда Мясоедов первоначально обратился с ходатайством о принятии его на службу подполковник Защук 71 удостоверил, что именно это частное письмо генерала Сухомлинова Мясоедов тогда и предъявил.

Совершенно очевидно, что такое содействие поступлению Мясоедова на службу могло быть поставлено Сухомлинову в вину единственно при условии, что оно оказывалось лицу, заведомо для военного министра состоявшему агентом Германии. Все соображения, касавшиеся не только известности Сухомлинову этого факта, но и самого его существования, уже приведены мной при оценке пункта четвертого, а потому повторять их излишне. Небезынтересно, однако, указать, что последствием частного письма Сухомлинова пункт шестой считает данную им Мясоедову возможность осуществить свою преступную деятельность «посредством собирания для неприятеля сведений о расположении наших войсковых частей», то есть посредством той поездки 18-го февраля, на позиции Дембово-Буда, о которой единственный свидетель ее, капитан Б., пишет, что «сведения, приобретенные Мясоедовым своими рассеянными вопросами, не дали бы немцам никакого представления о нашем расположении и силах».

В пункте 5 Сухомлинов обвинялся «в том, что, состоя в должности военного министра, он в период времени с 11-го марта 1909-го года по конец марта 1914-го года, по соглашению с другими лицами, сообщал австро-венгерскому подданному А. Альтшиллеру заведомо для него, Сухомлинова, состоявшему агентом Австро-Венгрии, такого рода сведений, которые заведомо для него долженствовали в видах внешней безопасности России храниться в тайне от иностранного государства, а именно о содержании доклада бывшему Императору по поводу мероприятий военного ведомства в области военной обороны России».

Этот пункт основан на приговоре военно-полевого суда в Бердичеве, признавшего виновным в шпионаже целое сообщество, состоявшее из полковника Иванова, В. Думбадзе, Анны Гошкевич, писаря Милюкова и других лиц. Виновность Сухомлинова здесь обосновывается соучастием его с Альтшиллером, который, однако, ввиду выезда из России, военно-полевым судом в Бердичеве вовсе не судился, и виновность которого в шпионаже основывалась потому единственно на том, что он был австро-венгерским подданным и, подобно другим иностранцам, при объявлении войны из России выехал. Никаких других данных кроме факта знакомства с Альтшиллером, относившегося к тому времени, когда Сухомлинов еще был Киевским генерал-губернатором, ни в обвинительном акте, ни в приговоре не приводятся, и тем не менее составитель обвинительного акта обер-прокурор сенатор Носович, на основании этих данных утверждал: «что военный министр состоял деятельным членом преступного сообщества и, будучи по должности источником наиболее важных военных тайн, являлся центральной фигурой этого сообщества, связующим звеном между деятелями с одной стороны германского, с другой — австрийского шпионажа».

«Обращаясь просто к здравому смыслу судей, — пишет генерал Сухомлинов, — спрашивается, зачем „источнику военных тайн“ могло понадобиться целое сообщество в таком прямо до смешного составе, с какой-то Анной Гошкевич и писарем Милюковым. „Тайны“ у меня в руках, а я собираю какую-то совершенно невероятную компанию для собирания этих же тайн и подвергаю такое страшное дело без всякой надобности риску».

Обвинение в пункте 7 заключается «в том, что, состоя в должности военного министра, в августе 1914-го года в интересах находившихся в войне с Россией держав, передал не принадлежащим к военному ведомству лицам, а именно Н. Гошкевичу и В. Думбадзе составленный в канцелярии военного министерства (курсив мой) перечень важнейших мероприятий военного ведомства с 1909 года по 20-е февраля 1914-го года, в каковом перечне содержались заведомо для него, Сухомлинова, долженствующие сохраняться в тайне сведения о предназначенных для боевой обороны России вооруженных ее силах, а именно: мероприятия по устройству и комплектованию армии, по мобилизации войск и подготовке к военным операциям, по вооружению войск, изготовлению и заказам новых образцов материальной части, а так же по снабжению войск имуществом и техническими средствами».

Это обвинение основывалось на том, что включенный следователем прапорщиком Кочубинским в члены преступного сообщества В. Думбадзе предпринял издание биографий выдающихся членов общества «Война и мир» 72 . Не будучи знаком с Сухомлиновым, он через знавшего последнего Н. Гошкевича просил дать ему материал для составления биографии Сухомлинова и его деятельности. Сухомлинов приказал составить в канцелярии военного министерства перечень проведенных им за бытность военным министром мероприятий и собственноручно подписав его в числе других материалов, касавшихся его биографии, передал Гошкевичу.

«Если бы судьи сенаторы потрудились сравнить мой сухой перечень с подробным обзором вооруженных сил европейских государств генерала фон Бернгарди 73 : „Германия и ближайшая война“, они, вероятно, постыдились бы обнаружить перед иностранцами свое невежество».

Но забавнее всего в этом пункте это утверждение, что мыслим такой военный министр, который, совершая предательство путем передачи находящейся в войне с Россией державе секретных сведений, приказал бы эти сведения составить в канцелярии военного министра и собственноручно подписал бы их. А между тем, по словам генерала Сухомлинова, обер-прокурор сената Носович на суде придавал именно этому документу громадное значение, и утверждал, что его одного достаточно для обвинения, ибо, прибавил он, «сам военный министр собственноручно подписал и выдал этот документ Думбадзе, который мог служить последнему пропуском куда угодно».

Приобщение к делу чего-либо в качестве вещественного доказательства (corpus delecti) всегда имеет единственной целью предоставить суду возможность ознакомиться с этой основной уликой путем личного ее осмотра. Дела Варшавского и Бердичевского полевых судов были приобщены к Сухомлиновском следствию в качестве вещественных доказательств, но в ознакомлении с ними присяжным заседателям было отказано. Судьи сенаторы нашли, что приговоры эти, как вошедшие в законную силу, переоценке не подлежат.