Роман фон Раупах - Лик умирающего (Facies Hippocratica). Воспоминания члена Чрезвычайной Следственной Комиссии 1917 года

Борьба есть естественное состояние всего живущего, и если в играх детей и животных она составляет только существенный элемент, то в жизни народов это главнейший двигатель всей их истории.

Изучение истории и военной науки, говорит наш талантливый военный писатель Ю. Галич 42 , приводит к выводу, что на всем протяжение существования человечества не право, а меч являлся высшим арбитром, разрешавшим все тяжбы между народами. От седой древности, со времен вавилонского Гаммураби 43 , этого покрытого пылью своей эпохи Карла Великого 44 , от ассирийцев, финикиян, персидского Ксеркса 45 , мидян и парфян, меч переходит в классический мир к великому Александру, к Карфагену 46 , к Ганнибалу 47 , к железным легионам Юлия Цезаря 48 . От печенегов, скифов, вандалов и готов к гуннам Аттилы 49 , к норманнам, тевтонам и франкам, к Ронсевалю 50 , Роланду 51 , Карлу Мартеллу 52 . От походов рыцарства к сарацинам и маврам, к татарам Батыя 53 и монголам Тимура 54 , к оттоманам, венграм и византийцам. От чешских дружин Яна Жижки 55 к кондотьерам Сфорца 56 и ландскнехтам Тилли 57 и Валленштейна 58 , к Густаву Адольфу 59 , к Евгению Савойскому 60 , Оливеру Кромвелю 61 , к Карлу XII 62 , к Фридриху Великому 63 , к русской Екатерине и к великому Наполеону 64 .

А потом целое столетие гуманитарных наук, величайших открытий и грандиозной техники. Для чего? Для новой, величайшей, небывалой еще во всю историю человечества кровавой бойни. Меч, и только тяжелый железный меч, является верховным судьей и пока на Земле останутся хоть два живых человеческих существа, этому мечу будет принадлежать решающее значение. Это беспощадный закон, говорит писатель, вытекающий из принципа борьбы за существование, закон, неизменный для всего движущегося, закон, живущий в каждом органическом атоме природы.

Мир есть цирк гладиаторов, в котором наиболее сильный, ловкий и хитрый побеждает и выживает до следующей борьбы. Зрителю нет надобности, подобно Римскому цезарю, повертывать свой палец вниз, ибо побежденных никогда не щадят. Великая борьба эта происходит тысячу раз в минуту на всем протяжении земного шара, и будь наш слух тоньше, а зрение острее, нас незачем было бы пугать безумными воплями ада, его ужасами и страданиями.

Подобно стихийному бедствию, закон борьбы не подлежит укрощению, но несчастное людское сердце не хочет и не может с этим примириться, и истекающее кровью человечество не перестает беспомощно метаться в поисках «вечного мира», этой, по выражению Гейне 65 , грезы богов. Напрасная надежда — природа непобедима.

В начале февраля 1931 года в Берлине на Лютцов штрассе у входных ворот Бах зала огромный плакат «fur Remarque gegen das Verbot» («За Ремарка против запрета»). Огромная толпа желающих войти в аудиторию запрудила всю улицу. Зал набит битком. На кафедру всходят десятки ораторов. Все они говорят об ужасах войны, о смерти, грязи, животных инстинктах. И все кончают словами: «Nie wieder Krieg» («Конец войне»). И когда поток посетителей вышел на улицу, тысячи ожидавших исхода собрания людей встретили его исступленными криками «Nie wieder Krieg» («Долой войну»).

Всякая книга характеризует не только того, кто ее написал, но и того, кто ее читает.

Книга «Im Westen nichts Neucs» («На западе без перемен») 66 , как отражение духовной личности автора представляет мало интересного, но эта же книга приобретает огромное значение, если по ней судить о настроении коллективного читателя. Разошедшаяся в миллионах экземпляров, она создала в Германии такое широкое движение, которое с несомненностью свидетельствовало об утрате немцами их воинственности, той воинственности, которая одна позволяла им четыре года успешно бороться почти со всем миром.

«Природа, — пишет А. Хитлер 67 , — никаких политических границ не знает… Все могущество человечества, создано только в непрестанной борьбе, прекращение которой привело бы его к гибели… Трусливым народам на земном шаре места нет, ибо сохранить свое существование без готовности к жертвам и героизму невозможно».

И если бы книга Ремарка не была сожжена не только на костре, но и в сердцах немецкого народа, он рано или поздно оказался бы стертым с жизненной арены, ибо чувство воинственности должно быть присуще народу в такой же степени, как чувство жажды или голода.

«Среди всего движущегося, — утверждает Шпенглер 68 , — благородным является только хищник. Только он обладает тонким слухом, острым глазом, сообразительностью и мужеством. Все травоядное способно только к позорному бегству».

Воспитанное веками в покорности и смирении многомиллионное русское население стало народом без породы, без почина, «нацией, неспособной к сопротивлению». Русские геройски шли на смерть, но способности находить наслаждение в самом состоянии опасности и борьбы у них не было. Они не были воинственны и оттого то им были чужды те «неизъяснимые наслаждения», о которых Пушкин, этот великий знаток человеческой души, говорит:

Печальное сознание это могло бы привести в отчаяние, если бы минувшая война не показала изумительный, едва ли не единственный в истории войн пример воинственности и героизма русской женщины.

В скорбные майские дни 1917-го года, когда солдаты братались с неприятелем и с фронта шел безудержный поток дезертиров, среди русских женщин раздался призыв выступить на смену позорно бежавшим мужчинам. В Петербурге энергичная девушка М. Бочкарева 69 создала первый женский ударный батальон. Примеру этому скоро последовали Орел, Астрахань, Харьков и Москва, давшая в первый же день призыва до трех тысяч женщин добровольцев. Все это были совсем молодые девушки преимущественно из народа, но много героинь дала и буржуазия. У Инженерного замка и на других площадях Петербурга можно было ежедневно видеть, как эти русские валькирии с ружьем на плече обучались маршировке, перебежкам, прицелке и другим премудростям военного дела.

Шатавшиеся по городу праздные тыловые солдаты охотно развлекались этим необыкновенным зрелищем, и луща семечки, засыпали молодых героинь хулиганским зубоскальством.

Когда обучение окончилось, батальон послали на фронт, прикомандировав его к 525-му пехотному полку. Девушки скоро выучились читать карту, ориентироваться на местности, и с большим мужеством и сообразительностью исполняли все даваемые им поручения. Дисциплина в батальоне была полная, и подчинение боевым приказам беспрекословное.