Елена Калири - Praecellentissimus Rex. Одоакр в истории и историографии

С постепенной утратой территорий и уменьшением родовых состояний пришлось фактически перестраивать систему, посредством которой сенаторская аристократия контролировала рычаги политической жизни. В ее компетенции все еще оставалась юрисдикция в финансовых вопросах, прежде всего в отношении города Рима [654], и в вопросах налоговых [655]. Все более неустойчивой становилась ее компетенция в вопросах законодательства. Объективно сенат уже давно утратил свою функцию центрального органа в сфере публичного права и превратился в регистрационную палату законодательных распоряжений императоров [656].

Итак, по каким каналам могла осуществлять власть римская сенаторская аристократия?

Пока еще оставался неизменным ее моральный авторитет. Достаточно перечитать в данной связи I-ю новеллу Майориана от 458 года [657], в которой новоизбранный император отмечал, обращаясь к сенату, что принятие им пурпура произошло — как он утверждал — по воле и замыслу patres conscripti , умалчивая об усилиях и заслугах Рицимера, которому он в действительности был обязан троном [658]. Очевидно, с чисто формальной точки зрения наделение императорским достоинством должно было произойти не благодаря варвару, хотя бы и патрицию, но с помощью органа, все еще представлявшего собой, по крайней мере, виртуально, символ римской цивилизации и законности. В череде навязанных армией и варварской мощью эфемерных императоров сенат представлял собой незаменимое легальное оправдание для многих фактически уже сложившихся ситуаций. С этой точки зрения, как мы уже видели, были истолкованы сенаторское посольство, отправленное в 476 году к Зенону, три посольства Теодериха к Зенону и Анастасию, посольство Теодата, отправившееся вымаливать мир у Юстиниана [659]. Таким образом, римский сенат продолжал представлять собой законность и формальную преемственность [660]. Кроме того, умение осуществлять власть, знание механизмов управления, широчайшая культура были прерогативой этих групп, хранителей semina virtutum [661] [662], которые, казалось, почти на генетическом уровне передавали из поколения в поколение виртуозную технику управления государством.

Здесь, как мне кажется, и находится ключ к толкованию, лучше всего подходящему для понимания политических процессов этого периода. Тем не менее, число наиболее значимых должностей резко сократилось. Как считает Андре Шастаньоль [663], с учетом того, что обладатели военных должностей, гарантировавших иллюстриссимат, не проживали в Риме, а их семьи, как правило, жили в Равенне, существовало около десятка должностей ранга иллюстрия, к которым после 440 года мог стремиться отпрыск римской сенаторской аристократии. Отсюда, по его мнению, следует, что в целом число иллюстриев не превышало восьмидесяти. Согласно Сундваллу, число держателей сиятельных должностей во второй половине V века находилось в пределах между 20 и 25 [664]. В перечне сенаторов времен Одоакра, реконструированном с помощью найденных в Колизее эпиграфических документов, обнаруживается наличие всего 9 семей, члены которых были распределены следующим образом: 28 illustres , 6 spectabiles , 54 clarissimi [665]. Сенаторами, обладавшими зарезервированными в первых рядах местами, были те, кто, как будет подробнее показано ниже, занимал консулат: в 480 году — Цецина Деций Максим Василий ( Caecina Decius Maximus Basilius ), в 481 году — Руфий Ахилий Меций Плацид ( Rufius Achilius Maecius Placidus ), в 482 году — Северин ( Severinus ), в 483 году — Аниций Ацилий Агинаций Фауст ( Anicius Acilius Aginatius Faustus ), в 485 году — Кв. Аврелий Меммий Симмах ( Q. Aurelius Memmius Symmachus ), в 486 году — Цецина Маворций Василий Деций ( Caecina Mavortius Basilius Decius ) и в 490 году — Аниций Проб Фауст ( Anicius Probus Faustus ) [666]. Просопографическое толкование оказывается наиболее подходящим ключом к пониманию политических направлений этой эпохи [667]. Поэтому следует попытаться определить взаимосвязь идеалов и действий этих групп в переплетении соглашений и альянсов, выделяя ведущую роль Анициев Пробов ( Anicii Probi ) и Цейониев Дециев ( Caeionii Decii ), с их различными установками как в том, что касается религии, так и в отношении Восточной империи и варварского элемента, по сравнению с другими родовыми кланами, по-видимому, менее влиятельными, такими как Турции Апронианы ( Turci Aproniani ), Меммии Эмилии ( Memmi Aemilii ), Ацилии Глабрионы ( Acilii Glabriones ), которые тяготели к ним и которые, по крайней мере, в определенных ситуациях, кажутся «подчиненными», равняясь на них без целеустремленного волеизъявления, политического выбора и идеологического направления. С этой точки зрения, например, избрание на императорский трон Петрония Максима и Олибрия рассматривалось как триумф Анициев, тогда как избрание Майориана — как успех рода Дециев [668]. И даже те взлеты и падения, которые привели к низложению Ромула Августула и утверждению Одоакра, понимались в основном с этой точки зрения, в предположении, что король герулов сначала опирался на Дециев, чья филовизантийская ориентация могла если не сгладить, то, по крайней мере, в какой-то степени подсластить отношения с Восточной империей, и только потом — на Анициев, когда стала преобладать, по сравнению с потребностью в признании собственного институционального положения со стороны Зенона, необходимость увеличить свое одобрение также среди католиков [669].

Несомненно, достоинством такого исследовательского подхода является освещение некоторых темных областей, позволяющее понять определенный выбор и политическое направление. Однако чрезмерно упрощенное толкование некоторых особенных позиций, лишь механически наделяющее их заранее определенными тенденциями, может ввести в заблуждение. Что в самом деле озадачивает, так это трансверсальность некоторых персонажей, их способность, с чрезвычайной гибкостью и поразительной приспособляемостью повинуясь объективному требованию «подчиниться необходимости» ( necessitati parere ), устоять и вновь принять или предложить собственный курс в совершенно разных политических контекстах. Показательно, например, что такая личность, как Флавий Руфий Постумий Фест ( Flavius Rufius Postumius Festus ), консул 472 года, prior senatus в 483 году, владелец одного из мест, зарезервированных за illustres на скамьях Колизея, и, следовательно, активно действовавший при Одоакре и обязанный ему, находился во главе первого посольства, отправившегося в Константинополь с целью попытаться получить официальное признание суверенитета Теодериха [670]. Другие, действительно многочисленные примеры: Констанций ( Constantius ), vir clarissimus при Одоакре, vir spectabilis с 494 года, обладавший иллюстриссиматом при равеннском дворе в 503–506 гг. и префект города Рима около 506–507 гг. [671]; Аниций Проб Фауст Нигер ( Anicius Probus Faustus Niger ), консул 490 года, участвовавший в посольстве, отправленном Теодерихом к Анастасию [672]; Аниций Ацилий Агинанций Фауст Альб ( Anicius Acilius Aginantius Faustus Albus ), vir illustris и префект города между 473 и 482 гг., вновь занимавший городскую префектуру в 502–503 гг. [673]; Кассиодор-отец [674]; Симмах, консул 485 года и позже жертва Теодериха; префект претория Василий, которого мы более подробно обсудим позже.