Джонатан Шепард - Начало Руси. 750–1200

Очерк политической истории конца XI в. может показаться мучительно сложным, но это еще сама простота в сравнении с тем, что получилось бы при попытке проследить настолько же подробно все нити политических переплетений последующего времени. К счастью, нет нужды повторять проделанный опыт. Новое интереснее, чем повторения старого, а к тому же есть и более важные предметы для размышлений. Определенные нормы политической культуры уже установились, и поэтому то, что было рассказано в этой главе, можно рассматривать как образец при оценке дальнейших событий. В течение XII в. династическое древо стало гораздо более ветвистым и раскидистым, но отдельные ветви рода в большем или меньшем масштабе воспроизводили и применяли основные образцы взаимодействия, выработанные сыновьями и внуками Ярослава.

При определенном взгляде на вещи все, о чем здесь было рассказано, может показаться несущественным: речь идет всего лишь о семейных распрях кучки честолюбивых и алчных полководцев, о событиях местного значения в кругу местной элиты. Между тем династия не решала свои проблемы в социальном вакууме, опираясь лишь на собственные принципы и церковную идеологию. Насколько же широкой или, напротив, ограниченной была сфера действия княжеской власти? Какое место в обществе занимал князь? Какие еще существовали группы населения, о чем они думали, что делали, производили, покупали? В какой мере пересекались их пути и их интересы с княжескими? Если мы хотим понять существо политической культуры правителей, ее следует рассмотреть в более широком социальном, экономическом и культурном контексте.

Святополк умер 16 апреля 1113 г. На другой день, как сообщает «Повесть временных лет», киевляне, посовещавшись между собой, послали к Владимиру Мономаху с просьбой: «Поиди, княже, на столъ отенъ и дѣденъ». Но, охваченный горем, Владимир колебался, и тогда в городе вспыхнул бунт. Киевляне «разъграбиша дворъ Путятинъ, тысячького, идоша на жиды, разграбиша я. И послаша паки кияне к Володимеру, глаголюще: "Поиди, княже, Киеву; аще ли не поидеши, то вѣси, яко много зло уздвигнеться, то ти не Путятинъ дворъ, ни соцькихъ, но и жиды грабити, и паки ти поидуть на ятровь твою и на бояры, и на манастырѣ, и будеши отвѣтъ имѣлъ, княже, оже ти манастырѣ разъграбять"». Владимир уступил этим угрозам и был встречен «с честью великою» митрополитом и духовенством «со всими кияне». Так «сѣдѣ на столѣ отца своего и дѣдъ своихъ; и вси людье ради быша, и мятежь влеже». [612] ПВЛ. Т. 1. С. 196–197. Ср. Жития святых мучеников Бориса и Глеба и службы им / Приготовил к печати Д. И. Абрамович. Пг., 1916. С. 64; Hollingsworth . The Hagiography. Р. 132.

Большинство фактов в этой истории выглядит вполне традиционно. Мы уже встречались с примерами выступлений горожан, видели, что их согласие — добровольное или выраженное под чьим-то давлением могло быть существенным элементом в признании законности князя: новый князь всходил на престол как наследник «отца своего и дедъ своихъ» и будучи признан горожанами. Летопись сообщает о сходной истории, происшедшей совсем незадолго до этого, в 1102 г.: новгородцы требовали оставить у них князем Мстислава, сына Мономаха, а не представителя семьи Святополка, назначенного из Киева. [613] ПВЛ. т. 1. С. 182. Эти рассказы о поддержке претендентов на княжеский стол со стороны городских жителей, возможно, приукрашены летописцем — сторонником Мономаха и его сына, но их ценность нисколько не уменьшается из-за возможной пристрастности. Напротив, имеет особую важность то обстоятельство, что летописец счел нужным подчеркнуть согласие города как важный фактор, оправдывающий приход к власти того или иного князя, наряду с династической очередностью. Принятый в династии порядок наследования почти всегда содержал возможность двойственного истолкования. В 1113 г. как Мономах, так и Святославичи могли выдвинуть обоснованные претензии на княжение в Киеве. [614] О неопределенности порядка престолонаследия в 1113 г. см.: Dimnik М. The Dynasty of Chernigov: 1054–1146. Toronto, 1994. P. 267–272. (Pontifical Institute of Mediaeval Studies: Texts and Studies. Vol. 116). Относящиеся к XII в. сообщения о городских волнениях, о приглашениях князей и их переговорах с горожанами, о сведении старых счетов со слугами умершего князя очень часто встречаются в источниках. В конце концов, одобрение горожан составляло стержень самого династического мифа, отраженного в летописи в виде рассказа о призвании Рюрика новгородцами.

И все же повествование о волнениях горожан в апреле 1113 г. заметно выделяется из ранее приведенных в летописи тем, что в нем перечислены отдельные горожане и группы населения: «кияне» нападают или угрожают тысяцкому Путяте, евреям, сотским, боярам, монастырям, даже невестке Мономаха. Киев предстает более сложным явлением, чем тот город, в которым мы в последний раз побывали в начале княжения Ярослава. Какие же изменения произошли в социальной географии Киева и как они повлияли на отношения города с его правителями?

Конец XI — начало XII вв. стали периодом бурного расцвета экономики Киева, как самой по себе, так и в сравнении с другими городами Руси. В Киеве были самые многочисленные и богатые общественные сооружения, самые развитые и быстро развивающиеся городские ремесла, прочный местный рынок, монополия в важных отраслях внутренней торговли, а также процветающая внешняя и транзитная торговля. Здесь же находилась наиболее авторитетная интеллектуальная элита, создававшая образцы, которым подражали как современники из провинции, так и потомки.

Самым заметным проявлением избыточного богатства Киева служили его общественные сооружения, так как князья не жалели никаких денег на каменное строительство во славу Господа и свою собственную. Святослав сделал вклад на возведение храма Успения Богородицы в Печерском монастыре (1073 г.), Всеволод построил храм Св. Михаила в Выдубицком монастыре, Святополк — церковь Богоматери в Кловском монастыре, но особенно он прославился как строитель златоглавого храма архангела Михаила, мозаики которого почти не уступали убранству Св. Софии. [615] О более скромных по масштабу церквах см.: Раппопорт П. А . Русская архитектура X–XIII вв. Л., 1982. № 16, 22, 23, 29. (АСССР САИ. Вып. Е1–47). Киев был признанным центром вложения средств: Ярополк Изяславич, хотя он и не княжил в Киеве, дал деньги на строительство церкви Св. Петра в киевском Димитриевском монастыре. Это покровительство сооружению храмов распространялось и на княжеские резиденции вокруг Киева — храм Спаса в Берестове, новую большую каменную церковь в Вышгороде, в которой поместили мощи Бориса и Глеба и которая была построена на пожертвования Олега Святославича. Больше нигде не существовало столь демонстративного, буйного размаха престижного строительства. Похоже, что во второй половине XI в. никаких крупных новых храмов из камня не возводили ни в Новгороде, ни в Чернигове, ни в Полоцке. [616] См.: Mezentsev V. I. The Masonry Churches of Medieval Chernihiv // HUS. 1987. Vol. 11. P. 372. Предположение о строительстве небольших сооружений см.: Коваленко В. П., Раппопорт П. А. Этапы развития Древнерусской архитектуры Чернигово-Северской земли // RM. 1992. Vоl. 7. N 1. Р. 39–59, а также: Комеч А. И . Древнерусское зодчество конца X — начала XII в.: Византийское наследие и становление самостоятельной традиции. М., 1987. С. 233–297. Единственное заметное исключение составляла, как будто, деятельность епископа Ефрема, украшавшего Переяславль.