Джонатан Шепард - Начало Руси. 750–1200

Чтобы поближе присмотреться к этому миру растущего благосостояния городов, мы должны отправиться в Новгород, где год за годом влажная почва приносит все новые образцы самых знаменитых находок современной русской археологии. С виду эти предметы неказисты, они представляют собой небольшие полоски скрученной бересты. Ценность же их, о которой не подозревали до первых открытий в 1951 г., состоит в том, что на них процарапаны письменные послания. Выясняется, что многие зажиточные горожане владели грамотой, которую они использовали для повседневной деловой переписки. Мирское просторечие большинства записей весьма далеко от церковнославянского языка традиционных письменных источников на пергамене и гораздо разнообразнее формализованного просторечия, использовавшегося в правовых кодексах. При этом динамика появления берестяных грамот хорошо согласуется с хронологией всех остальных образцов письменности, дошедших от домонгольской Руси: до середины XI в. берестяных грамот почти нет, после 1050 г. их ручеек набирает силу и к XII в. становится настоящим потоком. На фоне молчания века Владимира, недосказанности века Ярослава развивается городская письменность — настоящая, дошедшая до нас в подлинном виде — она попадается, куда ни глянь. Она нанесена на разнообразнейшие предметы, самыми разными способами. Здесь и процарапанные граффити на стенах церквей, и имена, вырезанные на шиферных пряслицах, и легенды на печатях князей, церковников и чиновников, и надписи на мозаиках и фресках, и подписи мастеров на предметах роскоши. Даже самая ранняя из сохранившихся датированная русская рукопись на пергамене не противоречит этой картине — это написанное в 1056–1057 гг. для новгородского посадника Остромира Евангелие-Апракос — сборник евангельских чтений, приспособленный для церковной службы. Это еще не было грамотное общество в современном понимании, но среди верхних слоев городского населения использование письменности в самых различных случаях жизни становилось обычным, почти привычным делом. [628] См.: Franklin S. Literacy and Documentation in Early Medieval Russia // Speculum. 1985. Vol. 60. P. 1–38.

Документы на бересте обнаруживают, главным образом, в Новгороде. Условия здесь особенно благоприятны для археологических раскопок: вследствие упадка города в после-средневековый период здесь мало что возводилось поверх старой застройки, а почва, пропитанная влагой, хорошо сохраняет органические вещества. Но по содержанию берестяных грамот вполне можно представить себе жизнь других городов, а fortiori Киева. Небольшое количество берестяных грамот обнаружено также в Смоленске, Старой Руссе и других северных населенных пунктах. Более того, некоторые новгородские письма на бересте показывают, что географический кругозор их отправителей и получателей был значительно шире той местности, где эти письма найдены. Например, в начале XII в. некий Гюргий пишет своим родителям: «продавъше дворъ, идите же сѣмо — Смольньску ли, Кыеву ли: дешеве ти хлебе». [629] НГБ. № 424; см. также: НГБ VIII. C. 206–207. Это прекрасное свидетельство того, что, помимо производившихся на месте и привозных товаров, юг снабжал север зерном, а потому в Новгороде цены на хлеб были относительно высоки. На пороге XII столетия Семко пишет Кулотке: «оже то еси казале Несъдѣ вѣверичь тихъ дѣля [веверица — денежная единица]: коли то еси приходиле въ Русъ [здесь — южная Русь, район Среднего Поднепровья] съ Лазъвкъмъ, тъгъдъ възяле у мене Лазъвке Переяславълѣ». Анонимный отправитель письма напоминает Миляте об их договоренности, достигнутой в Киеве — где «Богъ мьжи нама послухо былъ», о передаче Милятою девяти кусков дорогой материи. [630] НГБ. № 105, 675 (собственные имена приводятся по: НГБ VIII. С. 266–306). Если образцы берестяных грамот находят в основном в Новгороде, то мир literati , писавших берестяные грамоты, был гораздо шире и охватывал все города земли русов.

В берестяных документах домонгольского периода самой распространенной и главной темой являются деньги. Отправители писем просят им заплатить, спорят по поводу оплаты, отправляют плату и проверяют правильность оплаты. Особенно часто встречаются документы, представляющие собой просто перечисление долгов или списки должников. Например:

«На Волнѣ въ Русѣ гривна, на Житобудѣ въ Русѣ 13 кунѣ и гривна истинѣ, на Лугѣ на Нѣгорадѣ 3 кунѣ и гривна съ намы, на Добровитѣ съ людьми 13 кунѣ и гривна, на Нѣжькѣ на Пръжневиди полъгривнѣ, на Сиромѣ без дъву ногату гривна, на Шелонѣ на Добромыслѣ 10 кунъ, на Животтъкѣ 2 гривнѣ крупѣмь, Серегѣри на Хъмунѣ и на Дрозьдѣ 5 гривнъ бес кунѣ, на Азъгутѣ и на ногощахъ 9 кунъ семѣѣ гривнѣ, и Дубровьнѣ на Хрипанѣ 19 третьѣѣ гривнѣ».

Это один из самых ранних берестяных документов, датируемый серединой или концом XI в. Он может служить образцом многих других берестяных грамот, содержащих сведения о денежных долгах. [631] Там же. Ко 526; см. комментарий: НГБ VIII. С. 212 и НГБ IX. С. 176; ср. НГБ. К2 84, 119, 120, 231, 235, 238, 246, 336, 421, 525, 613, 630, 631, 673, а также документы из Старой Руссы — № 5, 12–23 и из Пскова — Ко 3. Все они относятся к середине XII в. или более раннему периоду.

Не следует путать сведения о денежном обращении с данными о хождении реальной монеты. Суммы, столь пунктуально подсчитанные новгородскими кредиторами или означенные в Пространной редакции «Русской Правды» — гривны, куны, веверицы, ногаты, резаны ошибочно было бы представлять себе в виде звонкой монеты, бренчащей в купеческом кошельке. Это были ценностные эквиваленты, привязанные к серебряному стандарту, но бытовавшие в различных формах. Как это ни парадоксально, на рубеже XI–XII вв., когда экономика процветала и финансовая активность била ключом, поступление на Русь и внутреннее обращение металлических денег почти прекратились. Начался тот период в экономике Руси, который иногда называют «безмонетным». Впрочем, на Руси никогда не чеканилась собственная монета для постоянного обращения, так как здесь отсутствовали местные источники серебра. А теперь иссяк и приток ввозной монеты. Дирхемы уже давно стали редкостью, западноевропейские денарии, ходившие, в основном, на севере, перестали появляться на Руси с начала XII в., примерно до 1130-х гг. время от времени встречаются лишь византийские монеты. [632] Noonan Т. S. The Monetary History of Kiev in the Pre-Mongol Period // HUS. 1987. Vol. 11. P. 384–443. Однако следует обратить внимание на сообщение о нескольких византийских монетах конца XII в., найденных, кажется, в 1986 г. ( Зоценко В. Н. Византийская монета в среднем Поднепровье // Южная Русь и Византия: Сб. научных трудов (к ХVIII Конгрессу византинистов) / Под ред. П. П. Толочко. Киев, 1991. С. 57–79). Но отсутствие монет — не то же, что конец экономического процветания или истощение драгоценных металлов. Серебро плавили и отливали в слитки (серебряные гривны). Такие слитки во множестве дошли до нашего времени. Они могли использоваться в крупных сделках, и, таким образом, в известном смысле могут считаться монетой высокого номинала, но повседневные выплаты и обмен происходили без участия металлических денег.