Джонатан Шепард - Начало Руси. 750–1200

Два других соображения могут указывать на своего рода разрыв в обществе русов, случившийся примерно в 870 г. Во-первых, это молчание византийских источников о судьбе христианской миссии после того, как Василий I отправил русам архиепископа, Евангелие которого подверглось чудесному испытанию огнем. Во-вторых, это рассказ «Повести временных лет» о появлении разных властителей-русов и о борьбе между ними. Ни одно из этих свидетельств не имеет решающего значения. Тот факт, что миссия не удержалась и, кажется, прекратила свое существование, не обязательно считать следствием нападения викингов или борьбы за власть. Что касается рассказа летописи о прибытии из Скандинавии князя Рюрика, двух его братьев и их людей, то мы уже говорили о невозможности признать правдоподобность этого рассказа даже в общей форме. Это «событие» является одним из первых датированных сообщений в Повести и отнесено к 862 г. [81] ПВЛ. Т. 1. Под 862 (6370) г. С. 18. Полная зависимость Повести от «продолжателя» Хроники Георгия Монаха в рассказе о нападении на Византию 860 г. не вызывает доверия к тем мелким фрагментам, которые Повесть добавляет в этот рассказ от себя. [82] Там же. Под 866 (6374) г. С. 19; текст «продолжателя» Хроники Георгия Монаха см.: Theophanis Continuatus … Р. 826–827. Нельзя принимать за чистую монету и рассказ Повести о последующих событиях. И все же в легендах о борьбе, которую вели между собой в конце IX в. властители-русы, могут быть проблески истины, так что на них стоит чуть задержаться.

Предпринятый русами поход на «греков» ошибочно датирован в Повести 866 г. [83] ПВЛ. Т. 1. С. 19. Читающиеся в «Повести временных лет» даты событий, касающихся византийской истории IX и начала X вв., были вычислены (правильно или ошибочно) составителями произведения на основании «продолжателя» Хроники Георгия Монаха, а в двух или трех местах — на основании иных византийских источников. См.: Sorlin I . Les premieres annees byzantines du «Recit des temps раззёа» // RES. 1991. Vol. 63. P. 15–17. Киев представлен в этом рассказе — совершенно анахронистично — отправной точкой похода. Во главе же похода, согласно Повести, стояли два авантюриста, незадолго до этого захватившие Киев. Они названы Аскольдом и Диром, причем Повесть категорически утверждает, что они «не из его [Рюрика] рода»: они всего лишь представители знати («боярина») и не были княжеского происхождения. [84] ПВЛ. T. 1. Под 862 г. С. 18; там же. С. 20. В Повести говорится, что Аскольд и Дир продолжали сидеть в Киеве после неудачного набега на Византию, в то время как князь Рюрик правил в «Новгороде». Далее сообщается, что после смерти Рюрика от имени его малолетнего сына Игоря правление осуществлял некто Олег, о котором в летописи весьма неопределенно сказано, что он «из его рода». Говорится, что Олег спустился по Днепру, добрался до Киева под видом торговца, движущегося к грекам, и выманил Аскольда и Дира на берег реки. Те, ничего не подозревая, спустились к Днепру, а люди Олега, прятавшиеся в лодке, напали на пришедших и убили их. Олег начал княжить в Киеве. Резиденция малолетнего Игоря, которого продемонстрировали не принадлежавшим к княжескому роду Аскольду и Диру, не указывается. Смерть Рюрика в 879 г. является единственным событием, относящимся к истории русов, о котором сообщает «Повесть временных лет» за период с 866 по 882 г., год убийства Аскольда и Дира. Эти два имени вполне могли принадлежать реальным историческим лицам, однако же они не обязательно жили в указанное время и в указанном Повестью месте. Игорь без сомнения является реальным историческим персонажем, княжившим над русами, однако он сохранял дееспособность и, похоже, был еще молодым в середине X в. Это заставляет сомневаться в том, что он вообще появился на свет в конце IX в., тем более — в том, что он мог выступать тогда на политической арене. Составители Повести, похоже, сознавали эту неувязку и пытались ее объяснить, указывая, что, ко времени смерти своего отца в 879 г., Игорь был «дѣтескъ велми». Вполне может быть, что составители «Повести временных лет» стремились восполнить пробелы в своих сведениях, соединяя имена, взятые из различных генеалогических историй и легенд, в более или менее непрерывную цепочку. Сходную попытку заполнить пробел в исторической традиции можно наблюдать в Англо-саксонской хронике, где прибытие принцев Кинрика и Кердика отнесено задним числом к V в. [85] Anglo-Saxon Chronicle / Tr. D. Whitelock. London, 1965. P. 11; Yorke B. The Jutes of Hampshire and Wight and the Origins of Wessex // The Origins of Anglo-Saxon Kingdoms / Ed. S. Bassett. Leicester, 1989. P. 85–88, 95–96. Как мы увидим ниже, имеется свидетельство о существовании в начале 940-х гг. князя русов по имени Олег, точнее «Н-L-G-W». Иными словами, сомнения в связи с тем, что в «Повести временных лет» эти имена присвоены деятелям конца IX в., не означают, что эти имена не имеют отношения к историческим персонажам вообще. Составители Повести видимо знали, базируясь на какой-то устной традиции, что в ближайшие десятилетия после первого большого похода на Царьград имели место политические беспорядки. Возможно, они стремились нарисовать картину этих беспорядков, привязав к своим схематичным знаниям о событиях имена князей, которые в действительности принадлежали правителям следующих поколений. Судя по всему, в рассказе Повести о захвате Олегом района Среднего Поднепровья в последние годы IX в. содержится именно такая смесь реальных фактов с выдуманными происшествиями.

Не нужно преувеличивать масштабы беспорядков, на которые, как кажется, указывает археологический материал и летопись, равно как разрушений, причиненных этими беспорядками. Имевшая место нестабильность может в каком-то смысле указывать на рост интереса скандинавов к восточным землям и на их активность в этих землях. Городище продолжало оставаться политическим центром русов. Старая Ладога, судя по всему, быстро оправилась от пожара и в конце концов была застроена более тесно. Кажется, постройки по-прежнему представляли собой большие залы, окруженные складами и загонами для скота, а структура поселения в целом продолжала оставаться неупорядоченной, без какого-либо плана. Однако, по сравнению с концом IX в., интенсивность торговых обменов и экономической деятельности вообще заметно усилилась, насколько можно судить по возросшему количеству найденных стеклянных бусин, отходов от их производства, разнообразных украшений. Постройки стали возводиться в большом количестве и на левом берегу Ладожки — на противоположном по отношению к основному поселению. Выясняется, что количество бесспорно скандинавских украшений, найденных в подстрате, расположенной выше слоя со следами пожара, существенно превосходит количество украшений, извлеченных из более ранних пластов. К тому же Старая Ладога стала много лучше защищена, чем раньше. По окружности мыса, образованного слиянием Ладожки с Волховом, была построена стена из известняковых плит. Стена не была очень высокой — кажется, от 2,5 до 2,8 метров. Плиты, ее составляющие, клались прямо на грунт, без всякого фундамента, и не скреплялись раствором. Вытянутая зона, окруженная стеной, должна была играть роль цитадели, и, по крайней мере, одна башня была пристроена к внутренней стороне стены. [86] Кирпичников А. Н . Каменные крепости Новгородской земли. Л., 1984. С. 23, 29–32; Mühle Е . Die stadtischen Handelszentren… S. 50–53. В IX или в первой половине X в. в восточных землях не известно чего-то, подобного этому сооружению. Каменная крепость была построена до 930-х или 940-х гг., но точная дата сооружения остается неизвестной. Не известно также, кем были ее строители и откуда они происходили. Нет никаких противопоказаний считать, что она была построена в последней четверти IX в., чтобы защитить обитателей Старой Ладоги от грабителей, которые могли появиться из-за Балтийского моря. Так как ясно: если пожар, случившийся между 863 и 871 гг., возник в результате поджога, наиболее вероятными виновниками его были налетчики и конкистадоры из числа викингов.