Джонатан Шепард - Начало Руси. 750–1200

Можно, таким образом, показать, что ибн Руста упрощал дело, особенно в отношении областей, наиболее удаленных от мусульманского мира, таких как Ладожское озеро. Однако разнообразие и разбросанность археологических источников соответствуют той же картине весьма неустойчивого общества, которую он рисует. У русов был chaganus , который в определенном месте, скорее всего, в Городище содержал довольно разработанное дворцовое хозяйство. Согласно ибн Фадлану, при нем было постоянное войско из четырехсот человек. Но по существу этот chaganus был номинальной фигурой, и хотя он мог отправлять посольства и даже время от времени готовить походы, он целиком зависел от своих «соратников», и даже четырехсот человек было не достаточно для управления и поддержания порядка в широко раскинувшемся архипелаге поселений, которые начали появляться в середине IX в. Представляется, что в определенных районах, таких как Городище, русы составляли своего рода элиту, но правдоподобно выглядит и нарисованный ибн Руста образ отдельного руса — подвижного, надеющегося только на себя и устремленного к самообогащению. Это рыхлое политическое образование опиралось на единство устремлений переселившихся из района Балтийского моря и определялось их общей целью — погоней за серебром. Это образование в значительной степени зависело от признания пришельцев местными жителями и от содействия, оказываемого им со стороны населения восточных земель, большая часть которого лишь в самом общем смысле может быть названа подданными русов в целом и подданными chaganus , в частности. Рассказ «Повести временных лет» о призвании русов, пусть схематично и с легендарными подробностями, отражает тот существенный факт, что действия русов на востоке определялись согласием сторон.

К середине IX в. сложилось своего рода общественно-политическое объединение под эгидой chaganus русов. Точно не известны ни происхождение этого объединения, ни территория владений этого chaganus . Не следует думать, что и в те времена все было до конца ясно. Даже когда начинают появляться литературные свидетельства о русах, отвечая на одни вопросы, они ставят другие. Свидетельства путешественников и частичные археологические раскопки древних поселений едва ли могут дать представление о положении вещей, которое, весьма вероятно, было непостоянным и изменчивым; никто в то время не был в состоянии представить панораму всех местных вариантов развития общества. В цепочке обменов между Ближним Востоком и рынками сбыта серебра, которые находились в районе Балтийского моря и далее на западе, было много звеньев. Уменьшение в конце IX в. покупательной способности правителей-Каролингов или же представителей аббасидской элиты могло отозваться уменьшением спроса на предметы роскоши, и одно направление обмена могло развиваться активно, тогда как другое могло прийти в упадок.

Дальнейший анализ хронологии и содержания кладов с мусульманскими монетами должны показать, каковы были общие черты в развитии далеко отстоящих друг от друга районов. Не вызывает сомнения, что со второй половины IX в. русы стали оказывать существенное влияние на другие народы. Это, весьма вероятно, является указанием на увеличение числа скандинавов, которые поселились или собирались поселиться вдоль «Восточного пути», — если воспользоваться выражением более поздних саг, которое применялось к районам, находящимся к востоку от Балтийского моря, а часто — к землям, где правили князья русов.

Наиболее известным проявлением активности русов стали набеги на Константинополь. Один из них, набег 860 г., патриарх Фотий в проповедях, которые он произносил в то время, настойчиво сравнивал с «громом, грянувшим с небес». [66] Photios . Homiliai. Р. 29, 40; tr. The Homilies… P. 82, 96. Большой, как говорят, насчитывающий 200 кораблей флот прибыл к Босфору без предупреждения. Налетчики грабили вдоль берегов Босфора и разоряли деревни и поселения за пределами Константинополя. Они сознательно старались напугать столичных жителей; однажды они проплыли мимо стен города и подняли свои мечи «как если бы они угрожали городу смертью от меча». [67] Ibid. Р. 44; tr. Ibid. Р. 101. Они опустошили находящиеся на некотором отдалении от Константинополя Принцевы острова и, вероятно, проникли еще дальше в Мраморное море. Русы изображаются убивающими все, что движется: женщин, младенцев, даже быков и домашнюю птицу, причем жители столицы, согласно Фотию, полагали, что «варварское племя» является «непобедимым». Вероятно, русы надеялись захватить византийцев врасплох, и действительно за пределами массивных городских стен они не встретили сопротивления. В источнике сообщается, что в результате грабежей русы собрали «огромное богатство», а это, наверное, была их главная задача, как то имело место в случае со многими другими нападениями викингов на страны Западной Европы. Пребывание русов у стен Константинополя было кратким, вероятно, — одна или две недели. Они отошли от стен города так же внезапно, как появились. Кажется, на обратном пути русы потерпели крушение во время шторма, что позволило императорской пропаганде внушать иностранцам, что отступление русов объясняется вмешательством Божественного провидения. Византийская хроника, которая сообщает, что русы были «полностью побеждены», — единственный источник, указывающий точную дату их появления у Константинополя, 18 июня 860 г. Хронику эту, составленную в ее нынешнем виде значительно позднее, вероятно, в XI в., нельзя считать источником, заслуживающим полного доверия. [68] Anecdota Bruxellensia / Ed. Г. Cumont. Ghent, 1891. Vol. 1. P. 33 and note 2; Kulzer A . Studien zum Chronicon Bruxellense // Byzantion. 1991. Vol. 61. P. 413, 425, 446–447. Однако у нас нет сколько-нибудь достоверных сведений, что нападение имело место значительно позже 860 г., поэтому традиционная датировка может быть сохранена.

Проповеди Фотия являются самым ранним сколько-нибудь обстоятельным сообщением византийцев о русах, и исследователи пытались извлечь из них сведения о месте жительства этого народа. Фотий сообщает о русах мало конкретных деталей. По его словам, русы являются «диким племенем», которое неожиданно пришло «с самого далекого севера», проделав «немыслимый маршрут». Фотий подчеркивает очень низкое происхождение нападающих — «непонятного, незначительного и даже неизвестного» народа. Фотий далее жалуется, что теперь нападение русов принесло им известность. Они являются «армией без начальника, снаряженной так, как снаряжают рабов», они «кочевники», и у них «нет вождя». Такие замечания не следует понимать буквально: русы не были совсем «неизвестны» в государстве, которое двадцатью годами раньше приняло посольство народа rhos , в котором жили отдельные пришельцы с севера и которое, возможно, уже подверглось, по крайней мере, одному набегу с их стороны. Вообще говоря, Фотий не пытался дать своим слушателям детальное описание того, что предшествовало нападению русов или сообщить подробности об их передвижении по суше. Он описывал случившиеся бедствия как знак божественного гнева, который византийцы навлекли на себя за свои грехи, и он требовал от своих слушателей покаяния, молитвы и соблюдения заповедей. Константинополь же был, согласно Фотию, особенно унижен, поскольку удар был нанесен толпой совершенно не известного народа. Исполненные презрения слова Фотия о том, что это «армия без начальника, снаряженная так, как снаряжают рабов», могли быть риторической фигурой, предназначенной показать, сколь презренный враг заставил трепетать «царицу городов». Подобным образом обстоит дело с его довольно загадочным сообщением, что до того, как русы подвергли безудержному грабежу окрестности Константинополя, они жили в крайней нищете. [69] Photios . Homiliai. Р. 42; tr. The Homilies… P. 98.