Джонатан Шепард - Начало Руси. 750–1200

К тому времени, когда происходили описываемые события, посланники Игоря добились возобновления привилегий в торговле с греками. Новый договор был согласован, вероятно, в 944 г., и его текст включен в летопись. Он содержит в себе кое-какие подозрительные интерполяции, но в основном текст договора не подвергся искажениям. Несмотря на то, что содержание этого документа близко к договору 911 г., в нем есть такие намеки на изменение ситуации, которые вряд ли мог восстановить без документов даже самый проницательный редактор начала XII в. Текст останавливается на условиях торговли русов в Константинополе, рассматривая в больших подробностях вопросы, связанные с побегом рабов или с положением подданных Византии, попавших к русам в качестве рабов, а также с кражей товара и с торговлей шелком. Русы имели право закупать шелк лишь на сумму, не превышающую 50 золотых монет ( nomismata ), а на купленный шелк необходимо было наложить печати у должностного лица. Шелк, по-видимому, составлял главный интерес русов в торговле с Византией, и два куска шелковой ткани требовались теперь в качестве компенсации, которую надлежало выплатить владельцу сбежавшего раба, если его не вернули. Договор 944 г. создает впечатление, что теперь в обмен товарами с Византией было вовлечено большее количество русов. Отмечая, что до сих пор торговцы из русов привозили в качестве доказательства своих намерений серебряные печати, договор предусматривает, что отныне они должны будут запасаться у своего князя «грамотой», указывающей, сколько послано лодок, и подтверждающей, что они путешествуют с мирными целями. Несмотря на то, что данное условие определенно является мерой предосторожности против внезапного нападения, оно, возможно, отражает также рост морской торговли русов. К 940-м гг. Черное море было известно таким мусульманским авторам, как Масуди, под названием «моря русов». [186] Masudi . Muruj al-Dhahab wa Ma'adin al-Jawhar [Золотые долины и залежи драгоценных камней] / Ed. Ch. Pellat. Beyrut, 1966. Vol. 1. P. 216 (455); tr. Macoudi . Les prairies d'or / Tr. de B. de Meynard et P. de Courteille. Revue par C. Pellat. Paris, 1962. Vol. 1. P. 164. Количество имен в начале нового договора также предполагает увеличение числа северян, активно торгующих с Константинополем. Всего, в том или ином качестве, в документе перечислено 76 человек, тогда как в договоре 911 г. их было только пятнадцать.

Еще больше договор 944 г. сообщает об изменениях в иерархии русов. Ранний договор называет Карла и его спутников, не указывая их статуса, ограничиваясь неопределенным и сомнительным сообщением, что они были посланы от Олега и «от всѣх, иже суть под рукою его, свѣтлых и великих князь, и его великих бояръ». Договор 944 г. называет посланников от двадцати пяти лиц, начиная с Игоря и близких членов его семьи: «Вуефастъ — [посланник] Святославль, сына Игорева; Искусеви — [посланник] Ольги княгини; Слуды — [посланник] Игоревъ, нети Игорев» и т. д. Несколькими именами ниже назван посланник от «Акунъ, нети Игоревъ». [187] ПВЛ. T. 1. С. 34–35; Thomsen V . The Relations Between Ancient Russia and Scandinavia and the Origin of the Russian State. Oxford, 1877. P. 131–132, 139, 140–141. Скорее всего, имена, идущие перед именем «Акунъ», среди которых есть два женских, принадлежали людям высокопоставленным, но не находящимся в близком родстве с Игорем, или вообще не являющимся его родственниками. За именами «больших людей» следуют имена купцов, которые были выделены в самостоятельную группу, что говорит само за себя. Этот список был составлен византийскими чиновниками, но строгий порядок имен был, вероятно, определен русами. Отсюда следует, что перед нами общественная структура, складывающаяся вокруг одной, но никоим образом не единовластной группы родственников. Если принять во внимание, что племянники, жена и сын Игоря посылают своих собственных представителей, то ясно, что Игорь скорее возглавляет эту структуру, чем управляет ею. Однако князю уделена в выполнении договора гораздо более заметная роль, чем это было в договоре 911 г. Хотя дело частично касается военных или дипломатических соглашений — например, защиты Херсона от «черных болгар», — такие соглашения сами по себе свидетельствуют о наличии в распоряжении князя вооруженных силах. Византийское правительство ожидало активного сотрудничества князя и в вопросах повседневной жизни, таких как поимка беглецов, укрывающихся у русов. Скорее всего, уверенность византийцев в том, что верховный князь русов был в состоянии «въспятять» беглецов, имела какие-то основания.

Для составления писем императору от имени князей русам не требовалось большого чиновничьего аппарата, сколько-нибудь большего, чем тот, который в более ранние времена содержали объединения степных народов. Переписку предводителя гуннов Аттилы с византийскими императорами брали на себя пленные или «подаренные» римляне, которых он держал в качестве секретарей. Состав служащих при киевском князе, вероятно, был минимальным — возможно, духовные лица, говорившие по-гречески, которые, по-видимому, обеспечивали религиозные потребности крещеных русов. Некоторые из них поклялись в соблюдении договора в церкви Св. Илии именем христианского Бога. Для того, чтобы возникла необходимость скреплять договор их клятвой, большое количество высокопоставленных русов должно было исповедовать христианство, и некоторые из них, по-видимому, отправили своих собственных посланников в Византию. Таким образом, налицо наличие у русов достаточно развитой политической организации, при всей скромности ее масштабов и при зачаточном характере ее администрации. Характер внутренней организации русов, наличие которой предполагает договор, подтверждается тем, что весьма сходная картина их внутренней жизни предстает из обстоятельного описания в DAI календарного года русов. Последний начинался с весенней оттепели, когда стволы деревьев, срубленных славянами, сплавлялись по притокам Днепра к Киеву. Там их продавали — а не отдавали даром — русам, которые изготавливали из них транспортные суда и загружали эти суда товарами. Рабы составляли наиболее заметную и, возможно, единственную ценную статью дохода. Такие самоходные товары были очень удобны для преодоления порогов, и они чаще всего называются как вид товара в обоих договорах — 911 и 944 гг. Судя по DAI, русы действовали как единый коллектив. Они формировали флотилию, которую подстерегали опасности четырех разрядов: со стороны рабов, которые могли бежать и которых содержали в цепях на участке порогов, обходившемся по суше, а также опасности, связанные с преодолением самих порогов, с угрозой нападения печенегов и возможностью шторма на Черном море. Вдоль берега за путешественниками следовали надеявшиеся на добычу печенеги: «и каждый раз, когда море выбрасывает челн ( monoxylon ) на сушу, они все выходят на берег, чтобы единым фронтом противостоять печенегам». [188] DAI. Ch. 9.94–96. Р. 62–63. О самом простом типе лодки — выдолбленном стволе дерева, расширенном ребрами и боковыми планками и называемом monoxylon, см.: Сrumlin-Pedersen О. Schiffe und Schiffahrtswege im Ostseeraum wahrend des 9.–12. Jahrhunderts // OWS. Berlcht der Rdmisch-Germanischen Komission. 1988. Bd 69. S. 536–542; Strassle P. M. «To Monoxylon» in Konstantin VII. Porphyrogennetos' Werk «De administrando imperio» // Etudes Balkaniques. 1990. N 2. P. 99–102, 105–106. Только когда русы достигали одного из рукавов в устье Дуная, они избавлялись от печенегов, следовавших за ними как тень или как привлеченные падалью хищники. Путешествие русов до территории Византии описано императором Константином как «исполненное такого рода трудов и ужасов, такими испытаниями и опасностями». Даже зимой их жизнь «сурова». [189] DAI. Ch. 9.104. Р. 62–63. В это время они также действуют как единое целое: «все русы» выходят со своими «князьями» ( archontes ) «на "полюдье", что означает "объезды"», к своим данникам. В частности, источник сообщает, что зимой их кормят такие народы, как кривичи и северяне. [190] Ibid. Ch. 9.105–110. Р. 62–63.