Джонатан Шепард - Начало Руси. 750–1200

Камерные погребения в районах Чернигова и Киева свидетельствуют о том, что здесь базировались русы, которые собирали дань и которые описаны Константином Багрянородным. Те, кто в них захоронен, обычно определяются как «профессиональные воины», или «наемники». Возможно, некоторые из них заработали состояние исключительно службой своему сюзерену. Однако во многих камерных погребениях найдены гирьки и весы, а то, что люди тогда постоянно носили оружие, не исключало их занятий торговлей. Это объясняет требование византийцев, чтобы русы, входя в Константинополь для торговли, оставляли свое оружие. Однако оснащение покойного таким дорогостоящим животным, как лошади, а также рабынями, наряду с полным комплектом оружия, свидетельствует о новшестве, которого не было на землях русов до X в. Отсюда следует, что ношение оружия, помимо признака богатства и выставления себя напоказ, стало обозначением социального статуса человека. Описанный вид погребального ритуала встречается собственно в Скандинавии в очень немногих местах. Самое большое число камерных погребений в Швеции находится в Бирке, где около 120 захоронений такого рода составляют примерно 10% от числа всех раскопанных. В других местах Швеции такие находки очень редки, несколько сделано в Упланде, недалеко от Бирки. По сравнению с камерными погребениями Среднего Поднепровья, в большей части — приблизительно в 40% — этих захоронений находятся женщины (не сопровождающие мужчин), и именно в таких захоронениях были найдены весы. Но в Бирке, как и в землях к востоку от Балтийского моря, яркой особенностью мужских погребений является впечатляющий набор оружия, часто расположенного в строгом порядке: меч лежит у пояса покойного, копье — рядом с ним, а щит первоначально был прислонен к стене камеры. Камерные погребения обнаруживают, главным образом, вдоль «Восточного пути», ведущего в Византию. На севере, вдоль Волги и на других дорогах, связывающих Балтийские земли с Болгарией и источниками дирхемов, их обнаружено сравнительно немного. Двенадцать камерных погребений конца X в. было найдено около Волги, в некрополе близ Тимерева, но это единственное исключение из числа тех нескольких поселений на северо-востоке, где так или иначе засвидетельствовано присутствие русов. Большинство камерных погребений найдено вдоль оси север — юг — в Старой Ладоге, Пскове, Гнездове, и, главным образом, на Среднем Поднепровье. [195] Мельникова Е. А., Петрухин В. Я., Пушкина Т. А. Древнерусские влияния в культуре Скандинавии раннего средневековья: (К постановке проблемы) // История СССР. 1984. № 3. С. 58; Недошивина Н. Г., Фехнер М. В . Погребальный обряд… С. 111–112. По поводу камерных захоронений в Бирке см.: Graslund A.-S. The Burial Customs. Stockholm, 1980. P. 27–36, 45–46. (Birka. Vol. 4). Cp. Андрощук Ф. О., Осадчий Р. М. Про культурний тип та конструктивно-ритуальні особливості камерних поховань Південноі Русі // Археологія. 1994. № 3. С. 99–106. Только на Среднем Днепре и в Гнездове они встречаются в значительном количестве. Это, как кажется, указывает на центр, где в X в. русы правдами и неправдами достигли богатства. Содержание камерных погребений предполагает, что в восточных землях богатство теперь часто связывалось с использованием оружия или, по крайней мере, с угрозой его применения.

Хотя конструкция и инвентарь камерных погребений в могильниках Поднепровья напоминают таковые в Бирке, в большей части захоронений нет предметов безусловно скандинавского типа. Более того, у многих орудий, обломков посуды или предметов упряжи нет скандинавских аналогов или чего-либо близкого. С другой стороны, не удивительно, что многие предметы повседневного пользования были куплены у местного населения или что некоторые шестовицкие предметы упряжи и украшения очень напоминают те, что использовали венгры или кочевники-тюрки. Константин VII сообщает, что у русов были торговые отношения с печенегами, которые продавали им овец, крупный рогатый скот и лошадей. [196] Бліфелд Д. I. Давньоруські пам'ятки Шестовиді. С. 78, 82–83; DAI. Ch. 2.6–7. Р. 50–51. Печенеги находились на расстоянии всего лишь «одного дня пути» от русов: DAI. Ch. 37.47. Р. 168–169. См. также: Noonan Т. S. Rus', Pechenegs and Polovtsy // Russian History. 1992. Vol. 19. P. 307–309. Археологические свидетельства соответствуют рассказу Константина в двух других отношениях. Во-первых, Константин намекает на то, что военная сила русов была очень ограниченной, так что они не могли одновременно идти в поход и обеспечить необходимую защиту своих поселений от набегов кочевников. А сообщая, что «все русы» отправляются со своими князьями или вождями к славянам с зимним обходом, Константин имеет в виду весьма избранную группу объезжающих земли rentiers . [197] DAI. Ch. 9.105–106. P. 62–63. Картина, нарисованная императором, может, конечно, свидетельствовать о его неосведомленности. Однако число камерных погребений или других захоронений, которые с достаточной уверенностью могут быть приписаны представителям скандинавской культуры в районе Среднего Поднепровья, и на самом деле невелико. Даже в Шестовицах и на Старокиевском холме в Киеве известно не более тридцати камерных погребений в каждом из некрополей, что составляет примерно 20% от всех находящихся там захоронений. Хотя многие камерные погребения могли быть разрушены, общее их число вряд ли превышало, самое большее, нескольких сотен. Ремесленники и торговцы с севера, которые построили Подол и поселились там, вероятно, были слишком бедны, или их традиционная культура была слишком эклектична, чтобы их хоронили со скандинавскими украшениями или в соответствии со скандинавским обрядом. Беднейшие сборщики дани или простые поселенцы, тем более, попадали в очень скромные могилы. Как бы то ни было, могильники Среднего Поднепровья создают отчетливое впечатление того, что здесь проживало некое меньшинство, под покровительством которого начали собираться ремесленники и торговцы из многих других областей. Некрополь в Шестовицах, возможно, принадлежал в основном носителям скандинавской культуры и языка. Однако же большинство захоронений в других некрополях X в. — в Чернигове и вокруг него могут быть приписаны славянам, или оседлым кочевникам. Некоторые из мужчин, похороненных в скромных могильниках, если судить по погребальному инвентарю, были оснащены таким оружием, как копья, луки и стрелы. По-видимому, их призывали на службу к вождям русов, когда требовалось обеспечить их защиту или для участия в предпринимаемых время от времени дальних походах на юг с целью наживы.

Второе, в чем рассказ Константина согласуется с археологическими данными, это — суровые условия жизни днепровских русов и подстерегающие их опасности. Склады оружия, размещенные в камерных погребениях, предполагают, что умершие принадлежали обществу, организованному для ведения войны. Вероятно, показательно также небольшое количество захоронений, которые несомненно принадлежат скандинавским женщинам. На Среднем Поднепровье очень мало камерных погребений, в которых они захоронены, мало и общее число найденных черепаховидных фибул, которые являются один из самых точных указаний на этнос, если сравнить их количество с 34 такими фибулами, обнаруженными в тимеревском некрополе. [198] Фехнер М. В., Недошивина Н. Г. Этнокультурная характеристика Тимеревского могильника по материалам погребального инвентаря // СА. 1987. № 2. С. 77–78. Малочисленность находок этих фибул, как и других женских украшений скандинавского типа, вероятно, не случайна, поскольку на севере женские украшения представлены лучше, чем мужские. Характер находок указывает на то, что общество русов на Среднем Поднепровье было в значительно большей степени «мужским миром», чем это имело место в более северных районах. В Гнездове, которое также стоит на Днепре, но дальше от степей, двенадцать камерных погребений содержат такие украшения скандинавского типа, которые указывают на принадлежность этих погребений состоятельным женщинам. Это составляет примерно половину общего количества камерных захоронений. [199] Жарнов Ю. Э. Женские скандинавские погребения в Гнездове // Смоленск и Гнездово: (К истории древнерусского города) / Под ред. Д. А. Авдусина. М., 1991. С. 207–208. Приведенный материал указывает на то, почему военно-политическое устройство с довольно высокой степенью развития самодисциплины сложилось на юге, а не в областях, ранее часто посещаемых русами. Вопрос сводился к тому, что нужно было организоваться или умереть.