Джонатан Шепард - Начало Руси. 750–1200

Церковь пресвятой Богородицы была поручена Анастасию Корсунянину. Херсонские священники были поставлены служить в ней, а Владимир, показав свою заботу о процветании церкви, определил для ее содержания средства. По мысли Владимира, «церковь одной десятой части» — Десятинная должна была стать такой же неотъемлемой частью его правления, какой десять лет назад являлись идолы. На месте прежнего их святилища, всего лишь в 50-ти метрах от Десятинной церкви, была построена деревянная церковь Св. Василия, покровителя Владимира. Десятинная церковь была выстроена из кирпича и камня и намного превосходила размерами все прежние каменные строения, воздвигнутые к северу от степей. Она стояла на фундаменте размером приблизительно 27×18 м, у нее был купол, три нефа и три апсиды. Архитектура церкви и ряды кирпичной кладки, чередующиеся с рядами каменной, в сочетании с мраморными карнизами и парапетами, придавали Десятинной церкви облик византийского храма. По мнению некоторых историков искусства, образцом для нее послужила церковь Фароса — церковь во имя пресвятой Богородицы в дворцовом комплексе Константинополя. [297] Cм.: Kampfer F . Eine Residenz fur Anna Porphyrogenneta // JGO. 1993. Bd 41. S. 102; Раппопорт П. А . Русская архитектура X–XIII вв. С. 7–8 (карта Старокиевского холма: рис. 1, с. 8).

Десятинная церковь несомненно входила в дворцовый комплекс, построенный Владимиром на Старокиевском холме. Двухэтажные каменные здания были построены к югу, западу и, возможно, к северо-западу от Десятинной церкви, образуя величественный ансамбль. При раскопках церкви были обнаружены богатые украшения и предметы интерьера. Пол был выложен глазированной керамической плиткой с изображением пальметт и орлов, а в алтарной части в opus sectile пол был мраморным. Стены и своды были украшены мозаикой и живописью, декорацию интерьера дополняли мраморные детали, например, капители колонн. Найдены были фрагменты живописи, в том числе изображение юноши с нежными чертами лица и вьющимися волосами. [298] Сычев Н. П . Древнейший фрагмент русско-византийской живописи // Seminarium Kondakovianum. 1928. Т. 2. С. 93–94, табл. XIII между с. 96 и 97; Асеев Ю. С . Архитектура древнего Киева. Киев, 1982. С. 34–35; Пуцко В. Г . Византия и становление искусства Киевской Руси // Южная Русь и Византия: Сб. научных трудов (к XVIII Конгрессу византинистов) / Под ред. П. П. Толочко. Киев, 1991. С. 81. Каждая из находящихся рядом каменных построек достигала в длину 40 м, причем их настенная живопись и мозаика напоминают украшения Десятинной церкви. Постройки были, вероятно, резиденцией Анны и ее придворных дам, которые отправились с ней в путешествие через степи. Примерно пятнадцатью годами раньше «блестящая свита» отправилась с принцессой Феофано в Саксонию. [299] Thietmar II.15 // Holtzmann. Die Chronik. S. 56. Анна прожила в Киеве более двадцати лет, но летопись умалчивает о каких-либо ее деяниях, и, по-видимому, она так и не родила Владимиру наследника. Тем не менее, она добавила Владимиру респектабельности даже своей смертью, ибо ее положили в мраморный саркофаг в ту самую Десятинную церковь, которая примыкала к ее резиденции и которая фактически была дворцовой церковью. Таким образом, в конце концов Владимир намного превзошел Гаральда Синезубого с его памятными камнями.

Владимир демонстративно связывал утверждение новой веры с перипетиями своей собственной судьбы и с благосостоянием простых горожан. Одной из таких акций по утверждению христианства было основание церкви в Василеве, после того, как он чуть было не погиб там от рук печенегов. Князь устроил «праздник великъ», продолжавшейся восемь дней для «боляры своя, и посадникы, старѣйшины по всѣм градомъ, и люди многы, и раздал убогым 300 гривенъ». Затем, в праздник Успения Богородицы, преодолев примерно 30 км и вернувшись в Киев, он вновь устроил «праздник великъ, сзывая бещисленое множество народа». На подобных массовых празднествах, повторявшихся «по вся лѣта», [300] ПВЛ. T. 1. С. 85–86. Владимир играл роль хозяина и благодетеля для гораздо большего числа жителей Киева и окрестностей и с гораздо большей помпезностью, чем в то время, когда он заставлял их поклоняться и приносить жертвы Дажьбогу.

Главным местом проведения этих празднеств был дворцовый комплекс, но Владимир пробовал распространить благотворительные мероприятия и на улицу. По преданию, он приказал снарядить телеги и положить на них «хлѣбы, мяса, рыбы, овощь розноличный». Эти телеги развозили по городу, спрашивая: «Кде болний и нищь, не могы ходити?», [301] Там же. С. 86. и все получали в соответствии со своими нуждами. Летопись рисует Владимира набожным человеком, действующим в согласии со Священным писанием, но телеги были нагружены также и бочками с пивом, которое, надо полагать, предназначалось в основном для крепких и здоровых горожан. Владимир, действуя в согласии с верой, навязанной им киевлянам, теперь укреплял свои с ними отношения мирскими, хотя и освященными Писанием мероприятиями. Связывающие их узы были тонки, но не совсем бесполезны для того, кто когда-то появился здесь фактически со стороны.

Новая религия в своих обрядах и повседневной практике отмечала исключительную роль Владимира как распространителя христианских идеалов. Его привязанность к дружине и другим состоятельным людям нарочито подчеркивалась. Как уже говорилось, в положении правящей на Днепре элиты русов было много черт, выдающих коллективную причастность к власти. Ольгу во время ее приемов в Большом дворце сопровождало более двадцати представителей знати, а устойчивость материального положения магнатов подтверждается такими курганами, как курган в Черной Могиле, содержащий захоронение вооруженного человека и его сына. [302] Рыбаков Б. А . Язычество Древней Руси. С. 307–311; Blankoff J. Cernigov, rivale de Kiev?: A propos de зол developpement urbain // RES. 1991. Vol. 63. P. 149–150, 152 and note 2. Военные походы 980-х гг. по наложению дани и восстановлению ее выплат дали Владимиру возможность сплотить вокруг себя дружину, награждать и повышать в ранге тех, кто хорошо воевал. Однако лишь его мероприятия по массовому обращению народа в христианство стали тем исключительным деянием Владимира, в котором никому не дано было его превзойти и которое никто не мог повторить. Знатные русы уже раньше по собственному желанию приняли христианство, но теперь они были в каком-то смысле отодвинуты в сторону: неиссякающая щедрость Владимира сделала его признанным духовным вождем.

Когда в летописи Владимир изображается хозяином и властителем представителей «знати» и «дружины», как если бы данные понятия были взаимозаменяемы, это, возможно, не является выдумкой. Устроив свой двор в ново-построенном комплексе, Владимир в социальном плане поднялся над теми и над другими. Празднества устраивались каждое воскресенье во дворце в большом зале для собраний, вероятно, после службы в Десятинной церкви. Владимир распорядился, чтобы на празднествах присутствовали бояре, командующие городским ополчением и «нарочитые» люди. Еда подавалась в изобилии, и, примечательным образом, это мероприятие проводилось «при князи и безъ князя». [303] ПВЛ. Т. 1. С. 86. Наверное, Владимир сознательно воспроизводил церемониалы Большого дворца, и можно думать, что Анна Порфирородная присутствовала на некоторых пиршествах. Как бы то ни было, ясно, что Владимир использовал новый культ для того, чтобы осуществлять своего рода общественный надзор за другими представителями элиты. Его дворец оставался в центре общественной жизни, даже когда сам он уезжал за сотни километров, а это случалось нередко, судя по тому, что в одной из саг он назван «королем» Holmgarthr . [304] Olafs Saga Tryggvasonar en mesta. Ch. 46. P. 83; The Saga of King Olaf Tryggwason. P. 54. Действие саги происходит до обращения Руси в христианство, но участие Владимира в судьбе Новгорода, вероятно, продолжалось и позднее. Князь все еще вынужден был считаться с людьми вроде Эрика Хааконсона.