Джонатан Шепард - Начало Руси. 750–1200

Дворцовые постройки, религиозные обряды и празднества были эффективным средством объединить различные слои населения Среднего Поднепровья под властью Владимира. У всех этих средств был, однако, тот общий недостаток, что они были привязаны к одному месту — Старокиевскому холму. Существовало другое средство утвердить достоинство Владимира во всех его землях, и средство это — монеты. На них был изображен только один правитель — Владимир, и здесь, как и в других местах, его сопровождал всемогущий Бог. Владимир начал выпускать золотые и серебряные монеты вскоре после принятия христианства. Всего было найдено 11 золотых и более 200 серебряных монет. В основном эти находки сделаны в районе Среднего и Верхнего Днепра, и лишь некоторые монеты были найдены в других местах вдоль «Восточного пути» — от острова Готланда до устья Днепра. [305] Сотникова М. П., Спасский И. Г. Тысячелетие древнейших монет России: Сводный каталог русских монет X–XI веков. Л., 1983. Рис. 19, с. 61, рис. 22, с. 73, с. 53–54. Качество золота и вес золотых монет соответствуют византийским nomisma , но их выпуск продолжался недолго. В большинстве «серебряных» монет серебра намного меньше, чем меди и других неблагородных металлов, и общее их число ничтожно по сравнению с количеством восточных дирхемов, все еще находившихся в обращении. И хотя содержание серебра в новых дирхемах было ниже, чем в старых, оно оставалось значительно выше, чем у монет, выпущенных Владимиром. Тем не менее самим фактом выпуска монет Владимир показал, что на земле русов ему нет равных.

Главной целью Владимира было изобразить себя законно сидящим на троне, и золотые монеты, а также серебряные наиболее ранних образцов делали это в буквальном смысле. На лицевой стороне монет изображен в византийском стиле Христос Пантократор (Вседержитель). На обратной — Владимир, восседающий на троне, увенчанный короной византийского типа, с подвесками, и держащий в руках завершающийся крестом скипетр. На византийских монетах император очень редко изображался на троне, поэтому чеканщику пришлось самому придумывать образ правителя, и это ему удалось довольно плохо. Важно, однако, другое — желание чеканщика и его заказчика продемонстрировать, что Владимир сидит на троне. Чтобы развеять все сомнения, на большинстве монет была сделана надпись «Владимиръ на столѣ». У русов, как и в других политических образованиях Скандинавии, трон, похоже, был важнейшим атрибутом королевской власти. На некоторых золотых монетах и наиболее ранних серебряных читается другая надпись, соответственно: «Владимиръ — а се его злато», «Владимиръ — а се его сребро». [306] Там же. С. 60–61. На более поздних типах серебряных монет, выпущенных в последние годы жизни Владимира, трон приобретает более четкие очертания, бюст Христа исчезает, а его нимб перекочевывает на голову князя. Место Христа занимает эмблема, напоминающая трезубец, которая использовалась Владимиром как символ власти. [307] Там же. С. 59, 67, 69, табл. 3 на с. 106. Подобные знаки были в ходу у хазар, у которых по-видимому и заимствовали эмблему предшественники Владимира. Трезубец присутствует на лицевой стороне монет Владимира вплоть до окончания его правления. Надписи и композиция в более поздних типах серебряных монет Владимира содержат много несущественных вариантов, но контуры княжеского символа угадываются безошибочно.

«Говорящие монеты» Владимира были адресованы отчасти его дружинникам и представителям знати на востоке. Но, выпуская их, он думал и о том, чтобы не отстать от других правителей, имевших возможность таким же образом символически демонстрировать свое достоинство, причем речь идет не столько о византийском императоре, сколько о правителях в северных землях. Хаган волжских болгар прекратил выпуск дирхемов приблизительно в те годы, когда Владимир начал чеканить свои первые монеты, но около 995 г. стал выпускать серебряные монеты король шведов Олаф Скотконунг, оформление их имитировало монеты англо-саксонских королей. Несколько образцов этих «сигтунских монет» было найдено в районах, находящихся к востоку от Балтийского моря. [308] Maimer В . The Sigtuna Coinage: с. 995–1005. Stockholm; London, 1989. P. 21, 36–37, 119–120. В 990-е гг. монеты также выпускались датским королем и Олафом Трюггвасоном, который стал к этому времени королем Норвегии. Как в усвоении новых религий, так и в выпуске монет северные правители старались не отставать друг от друга. Вероятно, заметное сокращение притока дирхемов с востока заставляло их спешить и постараться поставить свой оттиск на том драгоценном металле, которым они располагали.

Владимир поддерживал отношения — надо полагать, обмениваясь подарками и поздравлениями, — с другими правителями. «Повесть временных лет» сообщает, что он «бѣ живя съ миромь» с Болеславом Польским и Стефаном Венгерским. [309] ПВЛ. Т. 1. с. 86. Заключались и брачные союзы: Святополка, одного из сыновей Владимира, женили на дочери Болеслава. Кроме того, Всеволода, одного из сыновей Рогнеды, пытались обвенчать с шведской принцессой Сигрид. Сага повествует о том, что Сигрид умертвила как Всеволода, так и Гаральда из Гренланда, сказав при этом, что «таким путем она хочет отучить всяких царьков являться к ней и просить ее руки». [310] Heimskringla. Ch. 43. Р. 186. Эти контакты с далекими странами поддерживались не ради обмена любезностями. Именно в Скандинавии Владимир набрал свое войско, чтобы пробить дорогу к власти на «Восточном пути», а примерно в 990-е гг. Эрик Хааконсон, норвежский ярл, «опустошил огнем земли Владимира и взял штурмом Aldeigjuborg [Старую Ладогу], и это была жестокая битва». Истинность приведенных стихов подкрепляется наличием серьезных разрушений в крепостной стене Старой Ладоги и следами пожара, относящимися к рубежу X и XI вв. Однако другие магнаты рассматривали двор Владимира как стартовую площадку для походов за богатством и властью, направленных в противоположную сторону. Одним из них был Олаф Трюггвасон, который возглавил боевую флотилию и опустошал берега Балтийского моря, а затем напал на Англию, где в 991 г. ему удалось собрать дани 10 000 фунтов серебра. [311] Eyolfs Bandadrapa / Ed. and tr. G. Vigfusson and F. York Powell // Corpus boreale poeticum. Oxford, 1883. Vol. 2. P. 52; Mühle E. Die stadtischen Handelszentren… S. 63; The Anglo-Saxon Chronicle / Tr. D. Whitelock. London, 1965. P. 82 and note 3, p. 83; Keynes S. The Historical Context of the Battle of Maldon // The Battle of Maldon A. D. 991 / Ed. D. Scragg. Oxford, 1991. P. 88–90; Roeedahl E . The Vikings. P. 250–251.

Хотя Владимир никогда не мог себе позволить пренебречь защитой северных подступов к речным путям, главные источники его доходов и освященные новой религией места располагались на юге. Оборона этого района осложнялась его демографическими особенностями. Застроенная территория Киева расширилась во второй половине X в. за счет населения, стекавшегося сюда из самых разных мест. Работорговля играла в этом немалую роль, хотя и косвенным образом. Молодые рабыни были одним из самых дорогих товаров, и нередко представителей военной элиты хоронили вместе с рабыней. Согласно «Повести временных лет» сам Владимир собрал 800 наложниц, расселенных по деревням в окрестностях Киева. Их этнический состав был, по всей вероятности, таким же пестрым, как и этническая принадлежность тех наложниц, которые, по данным источников, родили ему сыновей. Одна из последних была чешка, другая византийская монахиня, третья болгарка. Даже сделав скидку на преувеличения, свойственные летописи, мы можем предположить, что продолжавшаяся почти столетие практика подобных связей оставила заметный отпечаток как на численности, так и на этническом составе населения Среднего Поднепровья. Жили в Киеве и добровольные переселенцы, как тот, кто вырезал имя на арабском языке на каменной форме, найденной на Подоле, или Туры, варяг, вернувшийся из Византии. В целом ряде могил, находящихся в киевских некрополях, судя по инвентарю и погребальному ритуалу, были похоронены финно-угры и кочевники. [312] Моця О. П . Етнічний склад населения південноруських земель: (За матеріалами поховальних пам'яток X–XIII ст.) // Археологія. 1992. N 1. С. 43–44. Еще до принятия христианства ряды элиты стали пополняться представителями нескандинавского населения, которых, вероятно, возвышали за их воинскую доблесть и вследствие доверия к ним сюзерена.