Лев Заборовский - Россия, Речь Посполитая и Швеция в середине XVII в.

Едва ли Карл X рассчитывал на подобную добровольную капитуляцию Речи Носполитой. Поэтому путь серьезных переговоров становился сейчас маловероятным. Интересно, что сам король несколько месяцев спустя заявил на частной аудиенции Г. Плетенбергу, что решение о войне с Речью Посполитой возникло «в январе, так как надежда с Польшей добром к концу прийти оказалась несостоятельной» [374] Stade A . Geneza…, s. 360. Вероятно, имелся в виду конец января по ст. ст. . Итак, одна до сих пор постоянно существовавшая сторона шведской политики, а именно стремление к договоренности с варшавским двором, в середине февраля 1655 г. практически отпала. Эту дату можно признать той гранью, которая определила решение о войне с Речью Посполитой, хотя оно не было еще твердо сформулировано, так как основные элементы обстановки — несклонность правительства Яна Казимира к существенным уступкам в ближайшее время, отказ русских военачальников от значительных операций в Прибалтике [375] Кроме того, вернувшийся в марте 1655 г. из России Уддэ Эдла привез сообщение о согласии царя на нейтрализацию Курляндии при условии ее отказа от всякой помощи Речи Посполитой (Грамота царя — Карлу X, 30 января 1655 г., получена в Стокгольме 15 марта; ДАИ, т. VI, с. 437–443. См. также: Fem breve fra Residenten і Stockholm Peder Juel til den K ongi. danske Resident Charisius i Haag, 1651–1654.— Nye Danske Magazin, 1836, Bind VI, s. 74–75; Akta poselstw…, s. 90–92; Stade A. Geneza…, s. 87). , надежды шведских феодалов найти поддержку внутри страны — на деле вели Швецию именно в таком направлении. Показательно, что с начала марта 1655 г. берлинские политики считали ее нападение на Речь Посполитую чрезвычайно вероятным; сходные мнения высказывались в Гданьске, да и в Варшаве. В марте аналогичное суждение передали А. Морштын, иностранные дипломатические представители в Стокгольме [376] Damus R . Der erste nordische Krieg bis zur Schlacht bei Warschau. — Zeitschrift des Westpreussischen Geschichtsvereins, 1884, H. XII, S. 15, 17–19; Fem breve…, s. 74–75; Johan Ekeblads bref, I, s. 388–390; UA, Bd. 4, S. 117–118; Bd. 7, S. 336–356; Bd. 23, T. 1,S. 175–178,185; Akta poselstw…, s. 87–90, 93–97; Stade A. Geneza…, s. 67, 75. .

Ряд фактов позволяет прийти к заключению, что, скорее всего, в начале марта 1655 г. Карл X принял окончательное решение о войне с Речью Посполитой. Так, письмо риксрода польско-литовскому сенату (от 13 марта) на данном этапе служило скорей для углубления противоречий между Яном Казимиром и оппозицией [377] Akta poselstw…, s. 81–87; Stade A . Geneza…, s. 71–72, 74. . Вероятно, шведские дипломаты намеревались использовать документ и как своего рода оправдательный манифест войны [378] Так его расценили в Польше (Jakuba Michałowskiego, s. 755; Kubala L . Wojna szwecka w roku 1655 i 1656. Lwów etc., 1913, s. 39–40). , и для подготовки будущих переговоров [379] О такой возможности см.: Damus R . Der erste nordische Krieg…, S. 18–19; Akta poselstw…, s. 93–97. . С начала марта 1655 г. из разных источников продолжали поступать сообщения о возможной отправке ближайшей весной главной шведской армии во главе с королем и флота в Ригу как основную базу предстоящих операций (наряду с диверсией из Померании), причем речь шла и о нападении оттуда на Западную Пруссию. В конце месяца имелись данные о вероятности прямого вторжения в последнюю [380] Akta poselstw…, s. 87–90; Stade A . Geneza…, s. 80. . Видимо, в связь с этими планами надо поставить стремление стокгольмского двора к сближению с Берлином, проявленное в марте 1655 г. [381] UA, Bd. 6, S. 669–670; Bd. 23, T. 1, S. 173–174. Завершающее постановление о войне с Речью Посполитой принял риксдаг (открылся 22 марта), оно было утверждено на заседаниях тайной комиссии (30 марта — 2 апреля). Более того, на усмотрение Карла X оставлялось в соответствии с быстро меняющейся обстановкой и при необходимости выступить в дальнейшем против любого другого неприятеля, тем более что сама по себе польско-литовская кампания виделась недолгой [382] См. донесения Ш. д'Авогура от конца мая и 17 июля 1655 г. ( Carlson F. F. Sveriges historia under konungarne af Pfalziska huset. I d.; Carl X Gustaf. 2 uppl. Stockholm, 1883, s. 228–229). Учитывалось и наличие у шведов сторонников в Речи Посполитой. . Таким образом, риксдаг предоставил королю в военно-политическом смысле carte blanche , чего добивались Карл Х и канцлер, имея в виду, как это видно из их выступлений, возможное противодействие других держав шведам: в первую очередь России, но также Австрии, Нидерландов, Дании, Бранденбурга [383] SRAP, d. 5. 2, s. 222–224; Stade А. Geneza…, s. 20–21, 74–77. А. Стаде выделяет Россию и пишет о плане войны с ней после завершения борьбы с Речью Посполитой. Но это был один из вероятных вариантов, хотя в тот момент и первостепенной важности, па случай враждебного шведским феодалам вмешательства Русского государства в предстоящий конфликт. .

В этой связи важным элементом плана было желание шведских политиков после скорого завершения боевых действий договориться с Речью Посполитой на продиктованных ими условиях [384] Вероятно, это имел в виду король, выступая в тайной комиссии риксдага 31 марта 1655 г. (SRAP, d. 5.2, s. 219). .

Существеннейшее значение для успешного ведения Швецией войны имели проблемы финансов и подготовки армии (особенно вербовки). Финансовый вопрос был временно решен правительством Карла X благодаря большим займам, но прежде всего путем соглашения с крупным денежным магнатом М. А. Лейоншельдом и членом риксрода Г. Бонде, обеспечившими соответствующие кредиты в обмен на право распоряжаться двумя значительнейшими постоянными статьями доходов короны, так называемой большой морской пошлиной и медным налогом за 1655–1656 гг. [385] Landberg H. Kungamaktens emancipation: Statsreglering och militärorganization under Karl X Gustav och Karl XI. — Scan-dia, 1969, H. 1, s. 94–103; Idem . Statsfinans och kungamakt: Karl X Gustav inför polska kriget. Kristianstad, 1969; Idem . Krig på kredit: Svensk riistningsfinansiering våren 1655. — Studia Historica Upsaliensia, 1971, t. 36, s. 1–111. Но и после этого обеспечение похода деньгами оставалось весьма острым вопросом [386] Carlson F. F . Sveriges historia…, 1 d., 2 uppl., s. 227, 231. См. также: Шведские дела, 1655 г., № 1, л. 116; Biblioteka starożytnych pisarzy polskich/Zebr. К. Wł. Wójcicki. Wyd. 2. Warszawa, 1854, t. 5, s. 81–86; UA, Bd. 2, S. 38–39. , в немалой мере оно зависело от сбора средств в занятых районах Речи Посполитой после вторжения, а это заведомо ухудшало отношения шведской армии с населением страны. Согласно Л. Терсмедену, вербовочная кампания тянулась дольше и дала значительно худшие результаты, чем рассчитывали; в конечном счете было недобрано около 14 тыс. солдат [387] Tersmeden L. Karola X Gustawa…, s. 96–98. В августе 1655 г. шведы выставили в поле около 34 тыс. войск, а всего имели примерно 52 тыс. . Это также привело к замедлению выступления. Другой причиной задержки (второй армии во главе с Карлом X) стала крайне острая и долгая борьба на риксдаге вокруг вопроса о частичной редукции коронных земель и других источников доходов, решение которого было очень важно, ибо король намечал использовать полученные таким путем суммы на военные цели [388] Dahlgren S . Karl X Gustav och reduktionen. Uppsala, 1964. s. 114–119. . Следовательно, шведские полки оказались более слабыми и смогли двинуться позже, чем надеялись [389] Важность второго обстоятельства отметил Ш. д'Авогур в донесении своему двору от 19 июня 1655 г., говоря о потере драгоценного времени, которое могут использовать другие ( Carlson F. F. Sveriges historia…, 1 d., 2 uppl., s. 228, not. 1). , а денежная подготовка кампании была выполнена лишь частично. Все это отрицательно сказалось в ходе войны.