Лев Заборовский - Россия, Речь Посполитая и Швеция в середине XVII в.

Но основное внимание стокгольмский двор уделял второй возможности — согласию России вступить в союз со Швецией, что, как отмечалось в письме Карла X послам от 17 июля, было желательно шведской стороне. Подробно рассматривался территориальный вопрос. Намечалась линия разграничения взаимных интересов в Речи Посполитой, представленная четырьмя основными вариантами. Не вдаваясь в изложение деталей, отмечу главное: Русское государство, согласно шведским предложениям, получало почти всю Украину в ее современных границах и значительную часть Белоруссии, включая бассейны Припяти, Западной Двины (примерно до середины ее течения от верховьев), а в некоторых случаях и низовья р. Дисны. Это было несравненно больше, чем русские приобрели по Андрусовскому договору 1667 г. после долголетней войны. Вполне вероятно, что при решении территориальной проблемы в Стокгольме использовали известный русско-шведский проект союзного договора времени Тридцатилетней войны [404] Поршнев Б. Ф . Тридцатилетняя война и вступление в нее Швеции и Московского государства. М.: Наѵка, 1976, с. 316–322, 372–374. . Если это предположение справедливо, нельзя не обратить внимание на то, что теперь правительство Карла X предлагало московскому двору больше на Украине, но меньше в Белоруссии. На «украинские» разделы шведского мемориала повлияла, надо полагать, информация, поступившая от казацкого посольства в Стокгольм, и более ранние сведения (эти разделы сходны с требованиями, выдвигавшимися в разное время Б. Хмельницким о границах Украины [405] Голобуцкий В. Дипломатическая история освободительной войны украинского народа 1648–1654 гг. Киев: Госполнтиздат Украины, 1962, с. 168, 206. ). Шведские политики учли, конечно, результаты первой кампании русско-польской войны и ближайшие вероятные объекты нового наступления царских войск. Но симптоматично, что в русскую сферу не были включены некоторые пункты в Прибалтике, уже занятые русскими отрядами: Друя на Двине, Режица (Резекне) и Луцин (Лудза) в воеводстве Инфлянском. Следовательно, шведские феодалы желали оставить эти районы за собой. Предложенные линии раздела не были твердо установленными, ибо после выработки текста договора шведские уполномоченные не должны были его подписывать, но предварительно переслать на утверждение королю [406] Эта, как и ранее указанные оговорки в мемориале и письме Карла X, заставляют историков сомневаться в действительном его желании заключить союз с Россией. Но едва ли это основательно: до начала вторжения в Речь Посполитую стокгольмские политики лишь приблизительно могли представить себе масштабы будущих успехов. Между тем именно от этого в немалой мере зависели окончательные шведские условия проектируемого соглашения с Россией. Отсюда понятное стремление Карла X дождаться сначала выяснения ситуации в Речи Посполитой. Кроме того, король, как мы видели и при изучении шведско-бранденбургских контактов, хотел сохранить в своих руках территории, важные с точки зрения интересов шведских феодалов, что было легче осуществить после начала боевых действий. . Ясно, что окончательный итог в немалой степени зависел от развития событий в Речи Посполитой.

Итак, за военный союз с Россией правительство Карла X готово было признать переход в ее руки существенных позиций в Речи Посполитой. Но оно старалось ограничить русские приобретения, особенно в районах, экономически взаимосвязанных с Балтикой и близких к центру Польши и Литвы (Подвинье, северо-запад и запад Белоруссии; воеводство Инфлянское оно желало получить целиком). Допускался контроль русских феодалов в бассейне Западной Двины вплоть до Полоцка и Дисны [407] Напомним, что эти места были уже заняты царскими отрядами. , благодаря чему центральные территории государства имели бы удобную связь с Балтикой через Ригу. Однако этот путь на дальнейших участках должен был находиться под властью шведов, а если учесть еще то трудное и неравноправное положение, в которое они ставили в XVII в. русских купцов, то ясно, что львиная доля прибылей от торговли здесь досталась бы шведской стороне, а Россия экономически оказалась бы не вполне самостоятельной. Соглашение с Россией на задуманной стокгольмским двором основе закрепляло ее оттеснение от балтийских берегов, обеспечивало ее невмешательство в желательное шведам урегулирование на остальной и большей части Речи Посполитой, развязывало им руки для осуществления их широкой экспансионистской программы. Это тем более справедливо, что продвижение русско-украинской границы до линии Днестра, предусмотренное предлагавшимся проектом, неизбежно привело бы к усилению конфронтации Русского государства и Османской империи. Бесспорно, все это, особенно с учетом оттеснения России от Балтики, приводило к значительной перестройке всей внешнеполитической системы Восточной Европы. Россия, надолго увязнув в южном конфликте и лишившись такого естественного союзника в антишведской борьбе, как ослабленная Речь Посполитая, не сумела бы активно развивать балтийскую сторону своей внешней политики. В итоге шведские феодалы, не опасаясь осложнений здесь, могли продолжить свою экспансию в иных направлениях.

Шведская политическая программа в предвоенную пору исходила из реальности серьезных международных осложнений в результате развязывания конфликта с Речью Посполитой. Именно потому столь большое место в политике Швеции заняла дипломатическая активность, охватившая немалый круг европейских стран. Приемлемым политическим решением считались в Стокгольме нейтралитет или дружественный нейтралитет морских держав, Бранденбурга, России и некоторых других в предстоящей войне. Но стокгольмский двор считался с невозможностью широкой нейтрализации столкновения с Речью Посполитой. Отсюда его ориентация на систему союзов: прежде всего оборонительный с Данией и оборонительно-наступательный с Англией, призванные исключить какое-либо влияние голландского флота на события на Балтике и в Речи Посполитой. На востоке важное место предназначалось союзу с Россией. В нем шведские феодалы планировали усилить свои позиции вблизи балтийских берегов и во взаимосвязанных с ними экономически районах, оставив России подчиненное место. Взамен ей давалась возможность расширять свое влияние на юге, в борьбе с Портой. Наконец, предусматривался союз с Бранденбургом.

Чтобы понять, зачем правительству Карла X понадобилась обрисованная система союзов, следует поставить вопрос, какие конкретные цели ставило оно перед собой, начиная войну? В полном объеме данная проблема не может быть пока решена, но из проделанного нами анализа источников следует, что шведские политики намечали приобрести Западную Пруссию, часть Вармии с Бранево, либо ее целиком, часть Великой Польши в бассейне Варты, Нотеци и Вислы, вероятно по линии Познань — Торунь, некоторые важные пункты на восточнопрусском побережье (в обмен либо «на время»), Литву, Курляндию (в лен или во «временное подчинение»), всю Лифляндию, скорее всего, северо-запад и запад Белоруссии, включая бассейн Немана. Это была широкая экспансионистская программа, хотя нельзя исключить, что часть названного стала бы предметом торга при будущих шведских переговорах с Речью Посполитой. Для осуществления изложенных целей шведам и нужна была система союзов в чисто военном смысле и особенно политически. Это была весьма внушительная программа, при ее успехе оказалась бы осуществленной немалая часть основных целей внешней политики Швеции, а ее великодержавие укреплялось и получало солидную материальную базу.