Лев Заборовский - Россия, Речь Посполитая и Швеция в середине XVII в.

И еще два факта из дипломатической жизни московского двора, заслуживающих внимания. В начале мая и июля 1655 г. царские дипломаты отклонили просьбы Б. Хмельницкого о содействии его контактам с Карлом Х, которые имели целью координацию военных усилий против Польско-Литовского государства [425] Сибирский приказ. Столбцы, № 1636, ч. II, л. 406–413, 432–443, 447, 482–509, 519–521, 525–526; Документи, с. 418–420, 426–429. . Видимо, в это время в отличие от осени 1654 — начала 1655 г. русские политики, получив более полное представление о широких завоевательных планах шведского короля в Речи Посполитой и рассчитывая на дальнейшее продвижение в ее пределы собственных армий, считали нежелательными переговоры с Карлом X о союзе. Показателен и другой факт. 12 июля 1655 г. была послана грамота дворянину И. И. Баклановскому и дьяку И. Михайлову, послам к императору, которые задержались в Новгороде. Грамота требовала поспешить в Москву либо тотчас отправить «наскоро» переводчика с документами посольства [426] Шведские дела, 1655 г., № 1, л. 54. . В Посольском приказе давно знали, что Фердинанд III использовал данную миссию для передачи в Москву предложения о своем посредничестве в деле прекращения войны между Россией и Речью Посполитой. Поэтому интерес, проявленный в Москве к материалам посольства именно тогда, многозначителен. Очевидно, царский двор не исключал теперь возможности выгодного соглашения с Яном Казимиром как одного из средств уменьшить шведские успехи в ходе Первой Северной войны.

Было бы неверно утверждать, что уже тогда произошло изменение внешнеполитического курса Алексея Михайловича в антишведском духе. Но некоторые признаки возможности такого поворота наметились уже в середине 1655 г., и объяснялись они причинами объективного свойства: нежеланием царских политиков допустить чрезмерное усиление Швеции за счет Речи Посполитой, которое они находили не отвечающим интересам Русского государства и не соответствующим реальному соотношению сил в Восточной Европе к тому времени. Практически русские военачальники успели осуществить только ускорение боевых действий в Литве. Но и достигнутые там успехи оказались немаловажным препятствием в осуществлении планов Карла X, в частности были сорваны замыслы совместного захвата частью шведских сил Западной Пруссии в начале осени 1655 г. [427] Carlson F. F . Sveriges historia…, 1 d., 2 uppl., s. 238–240, 243, 250–251.

Русские и украинские дипломаты придавали важное значение проблеме обеспечения безопасности с юга, т. е. прежде всего отношениям с Крымским ханством, что имело первостепенное значение для Украины, особенно в условиях польско-литовского контрнаступления зимой 1654/55 г. Чтобы исключить или хотя бы уменьшить помощь крымских орд Речи Посполитой, были использованы военные и дипломатические средства. Как и ранее, из Москвы направили указания донским казакам подготовиться к походу на Крым в случае нападения татарских феодалов на русские или украинские земли, причем подчеркивалось, что ни в коем случае не следует затрагивать турецкие владения; такие распоряжения содержались в грамотах от 25 марта, 12 и 20 апреля, 3 мая 1655 г. [428] Донские дела, кн. 4, с. 904–908, 922–924, 927–928. В связи с урегулированием русско-калмыцких взаимоотношений (шертная грамота послов от всех тайшей датирована 14 февраля 1655 г. [429] ПСЗ. Собр. первое, т. 1, с. 343–345. ) возник проект крупного удара по Крыму с суши и моря при участии русских, украинских, донских казацких и калмыцких сил, переговоры о чем усиленно велись с начала 1655 г. между представителями Б. Хмельницкого и донцов, между Москвой и донскими казаками, а также в калмыцких улусах, куда отправились посланцы из Москвы и с Дона. В конечном счете летом 1655 г. удалось организовать лишь морское нападение на Крым донцов при поддержке отряда запорожских казаков. Тем не менее и данная акция, и названные переговоры оказали существенное влияние на позицию Крымского ханства и ногайских мурз. Благодаря этому был сорван планируемый поход всех крымских и ногайских орд на Украину для поддержки наступления польских войск, хан Мехмед Герей с основными силами остался в Крыму, что облегчило ее положение в трудный момент натиска польской армии зимой 1654/55 г. [430] Материал по этим вопросам см.: Крымские книги, № 37, л. 39, 121, 124; Приказ тайных дел, № 100-а, л. 2–5; АЮЗР, т. XIV, с. 561; Документи, с. 416–417; Донские дела, кн. 4, с. 902–904, 919–921, 925–930, 936–943, 947–948; кн. 5, с. 5–8, 40–55, 67–70; Мальцев А. Н . Россия и Белоруссия…, с. 79, 100.

Посольский приказ попытался воздействовать на Крым и дипломатически, поручив посольству Д. Жеребцова и подьячего С. Титова добиваться в Бахчисарае обязательства не нападать на царские владения, включая Украину, и переделки предыдущей шертной грамоты в желательном для московских политиков духе, в том числе с применением новой «украинской» титулатуры Алексея Михайловича [431] Наказ от 23 декабря 1654 г., грамоты от 16 февраля 1655 г. (Крымские дела, 1654 г., № 13, л. 1–79). . Дополнительно И. И. Ромодановскому указали И марта 1655 г. сделать на Валуйке при «размене» посольствами следующее заявление влиятельному крымскому князю М. Сулешову: выразить «великое подивление» участием татар в боях на Украине на стороне поляков, нарушающим нормальные русско-крымские отношения; «наговаривать» князя, чтобы он обеспечил отказ татарских руководителей от повторения таких акций летом 1655 г. при возобновлении военных действий и внес в текст шертной грамоты пункт о ненападении на Украину. Соответствующее заявление было оглашено 21 марта. В ответе И. И. Ромодановскому князь подчеркнул, что татары не будут вторгаться в русские пределы, но — характерно! — обошел молчанием вопрос об Украине [432] Крымские дела, 1654 г., № 7, л. 44–56. . Программа, выработанная Посольским приказом в эти месяцы, примерно соответствовала намеченной уже в грамоте от 14 октября 1654 г. линии и преследовала цель нейтрализовать Крымское ханство. Новое русское посольство встретилось с теми же трудностями в осуществлении поставленных задач, что и предшествующие царские миссии, хотя его усилия поддержала дипломатическая активность украинских представителей в Бахчисарае.

Крымские феодалы, как и в 1654 г., стремились разорвать русско-украинское единение. 11 марта 1655 г. перекопский Карач-бей от имени всех султанов и беев, а фактически и хана предложил Б. Хмельницкому возвратиться к положению, созданному Зборовским договором 1649 г., обещая помощь крымцев против любых неприятелей, в том числе и Речи Посполитой, если она нарушит соглашение. При этом Украина не должна была вмешиваться в войну между Польско-Литовским государством и Россией, оставаясь нейтральной [433] Малороссийские грамоты, № 59; Сибирский приказ. Столбцы, № 1636, л. 421–423; Документи, с. 418–420. . Напомним, что подобные проекты выдвигались и в 1654 г. В крымском правящем лагере шла борьба вокруг определения дальнейшего курса действий, она продолжалась и после неудачи обращения Карач-бея, но постепенно наметился крен в сторону плана организации крупного польско-татарского похода на Украину. Именно поэтому царским послам не удалось провести в жизнь ту часть своей программы, которая относилась к Украине, и добиться от ханских политиков принятия соответствующих обязательств [434] Решающие переговоры с Сефером Гази-агой и М. Сулешовым прошли 12 мая 1655 г. (Крымские книги, № 37, л. 85исл.). . По причинам, изложенным выше, а также ввиду неясности военной конъюнктуры и сомнений в способности Речи Посполитой бросить значительные силы против украинских казаков, когда возобновлялось русское наступление в Великом княжестве Литовском, марш татар на Украину откладывался. Тем энергичнее Мехмед Герей старался побудить польскую сторону приступить к боевым операциям на Украине: такую цель (кроме выяснения обстановки) имело крымское посольство Дедеш-аги, отправленное в Варшаву в середине мая 1655 г. [435] Крымские книги, № 34, л. 170–172; № 37, л. 39, 121, 124, 157; Грушевський М . Історія України-Руси, с. 1100; Polska w okresie, t. 1, s. 467. Дедеш-ага прибыл в Варшаву во второй половине июня 1655 г., вернулся в Крым в конце июля — начале августа. Результаты его переговоров сказались во время шведского вторжения в Речь Посполитую.